Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [52]

Не то чтобы я считала, что это неправильно. Это было хуже чем неправильно. Это было не по-мужски.

Как и любая женщина, у которой за плечами немалый жизненный опыт, я могла бы написать целую книгу подобных историй. Но эта история вовсе не о тех мужчинах, что были в моей жизни и оставили в ней след. У всех были качества, достойные восхищения, и все делали ошибки. Ошибки делала и я. В конце концов, все мы люди.

Но с «усыновлением» Гомера изменилось само мерило, с которым я подходила к мужчинам. Сравнивать мужчину с котом может показаться глупым, но только не для меня. Гомер грудью встал на мою защиту перед лицом опасности. Я вовсе не ожидала, что такая возможность представится моим мужчинам и они поступят так же. Гомером я восхищалась. С каждым днем я все больше хотела быть на него похожей: сильной, как он, отважной, как он, дарить верность за верность. Хотела сохранить в себе радость жизни вопреки всем невзгодам. И начала мечтать о мужчине с такими же качествами. Я поняла, что не могу быть рядом с кем-то, на кого не хочется равняться и восхищаться им каждый день. Ум, внешность, чувство юмора — все это, конечно, важно, но…

Но это далеко не главное.

Когда я впервые увидела Гомера, еще давно, в ветеринарной клинике, меня поразили в нем его внутренняя жизненная сила и отвага, которых у него с лихвой хватило бы на других кошек и даже многих людей. До этого я выбирала знакомства и заводила питомцев по меркам, которые пусть и не озвучивала, но всегда подспудно держала в уме, как то: сообразительность, личное обаяние и то, насколько мне хорошо в их компании. Но больше всего я нуждалась в том, чтобы они нуждались во мне, и пусть это не покажется странным. Именно поэтому моя первая работа была связана с благотворительностью. Скарлетт и Вашти я тоже «удочерила» потому, что они отчаянно во мне нуждались, и лишь потом я полюбила их за то, что они стали моими.

С Гомером все было иначе. Я полюбила его потому, что он был весел и отважен, а вовсе не нуждался в защите, несмотря на боль и горести первых недель своей жизни. Вы можете сказать, что Гомер был просто котом — и не мог думать, дескать, что толку чувствовать себя несчастным, все равно ничего не изменишь, — и будете правы. Но я работала со многими брошенными, обиженными и травмированными животными, и мне ли не знать, что всю оставшуюся жизнь они чувствовали себя загнанными, так и норовя цапнуть или броситься на каждого, кто к ним приближался. Как бы ни обливалось ваше сердце, винить их в этом было нельзя. Ведь ничего иного они в жизни не знали. Ничего иного не знал тогда и Гомер. Его оптимизм и отвага были врожденными — эти качества можно в себе закалить, но научить им нельзя. Отвага Гомера была в его крови так же, как и охотничьи инстинкты тогда, когда он ловил мух, и тогда, когда неслышно подкрадывался к добыче, прежде чем совершить решающий прыжок.

«Усыновление» Гомера было первым в моей жизни осознанным решением о продолжении дальнейших отношений, основанным не на внешних данных, а исключительно на внутренних качествах, — вот так я бы описала то, что произошло между нами, если бы могла ясно мыслить в то время. Речь, естественно, идет не о каком-то его особом обаянии и не об отчаянной нужде. В нем было что-то такое, что вызвало мое уважение, — то, что я уважала бы и в человеке, если бы мне встретился именно такой человек.

Как выяснилось, самые романтичные мои отношения отличались еще и удивительной краткосрочностью. Не был исключением и рекордно короткий роман, тем не менее сильно повлиявший на мою дальнейшую жизнь. Он жил в Нью-Йорке, а романы на расстоянии встречаются по большей части в книгах, нежели в реальной жизни. Так оно и произошло. Тем не менее благодаря ему я провела несколько долгих уик-эндов на Манхэттене.

Моя лучшая подруга Андреа недавно перебралась из Калифорнии в Нью-Йорк вместе со своим бойфрендом, с которым — в этом никто даже не сомневался — вскоре должна была обручиться. Все ее семейство проживало в Нью-Йорке, поэтому, куда бы за последние восемь лет ее ни забрасывала работа, переезд в Нью-Йорк обещал быть последним, и я, приезжая в Нью-Йорк в гости к своему приятелю, обязательно с ней виделась.

Тому мужчине так и не удалось покорить мое сердце, то в сам город я влюбилась окончательно и бесповоротно. Любой, кто любит книги, заочно уже наполовину влюблен в Нью-Йорк. А я, проведя несколько дней среди его бетонной красоты, была от него без ума.

— Переезжай сюда, — всякий раз при встрече повторяла мне Андреа. — Только представь, как нам будет весело, если мы вдвоем снова будем жить в одном городе.

Идея была столь же заманчивой, сколь и пугающей. В Майами у меня под боком на всякий пожарный случай были семья и друзья, к которым всегда можно было обратиться за помощью. И жизнь показывала, что такие «пожарные» случаи происходили со мной с завидной регулярностью. На Манхэттене я буду предоставлена сама себе и положиться мне будет не на кого.

— Что скажете, ребята? — поинтересовалась я у своих кошек. — Хотите быть нью-йоркцами?

Скарлетт и Вашти лениво наблюдали за тем, как Гомер пытается найти траекторию, которая позволила бы ему перепрыгнуть с шестифутовой кошачьей башенки прямо на верхнюю полку шкафа. Он неудачно приземлился три раза подряд, что, однако, не помешало ему предпринять четвертую попытку.