Правила одиночества - [55]

— Хорошо, — согласился Ислам, — спасибо, что пришел.

— Давай, звони, если что.

Нодар сел в машину, махнул рукой, уехал. Гарик безучастно наблюдал за этой сценой. Бесо вышел из магазина, сокрушенно покачав головой, и с сожалением произнес:

— Нодар уже не тот — стареет мужик.

— Похоже, что эти шакалы не придут сегодня, — обронил Гарик.

Ислам ничего не ответил.

— Я слышал, вы тоже из Баку?

— Не совсем, — помедлив, ответил Ислам, — я из Ленкорани.

Как порядочный и совестливый человек, он не мог не разделять ответственности за пролитую в бакинских событиях кровь безвинных людей. Он счел необходимым сказать:

— Я сожалею о том, что произошло в Баку.

После долгой паузы Гарик ответил:

— Я легко отделался. Нас вывез сосед, посадил на паром. Приплыли в Красноводск, потом сюда. Все остались живы и здоровы, слава Богу.

— Кто был сосед?

— Азербайджанец, сосед, таксист. Баку громили беженцы из Армении, еразы. Все это понимали.

— Мой старший брат женат на армянке, — заговорил Ислам, — а средний на полукровке. Отец у нее перс, в смысле иранец — из тех коммунистов, которые поверили Советской власти и приехали в Совдепию, — а мать русская. Они как раз-таки жили в Баку, в то время как старший жил с армянкой в Ленкорани, где было относительно спокойно. Во время погромов вся армянская родня старшего брата скрывалась в квартире среднего брата. Для них все обошлось благополучно, если не считать того, что им также пришлось в спешном порядке покидать Баку. Но для моего брата все кончилось хуже. Его жена вскоре после этого заболела — у нее отнялись ноги. Дальше — больше. Испуг, который она пережила, через несколько лет свел ее в могилу.

Ислам замолчал, взглянул на часы. Было половина девятого.

— Встреча сегодня не состоится, это очевидно, — сказал он, — можно расходиться.

Гарик поднял руку, прощаясь, сел в машину и уехал.

— Ты сейчас уедешь — и они появятся, — с мрачным видом заявил Бесо.

— Дверь не открывай, — сказал Ислам, — пусть новую встречу назначат, я приеду, я не гордый. А еще «Мальборо» отдашь им — из зарплаты высчитаю.

Недуг

Двери лифта раскрылись, Караев вышел на лестничную площадку. Рассеянно пошарив по карманам, он достал связку ключей, отыскал необходимый и принялся ковырять замочную скважину. Когда щелкнул язычок замка, он вдруг замер, почувствовав опасность, и резко обернулся. В дверном проеме, ведущем на пожарную лестницу, стояла Воронина и с улыбкой смотрела на него.

— Черт бы тебя побрал, — в сердцах выругался он, — что за манера подкрадываться!

— Добрый вечер, — сказала Воронина, — извини, если я тебя напугала — я не хотела. Я просто стояла здесь — выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел. Я не подкрадывалась, у меня нет такой привычки — манеры, как ты изволил выразиться.

— Зачем ты приехала?

— Тебя увидеть.

— Я разве тебя приглашал?

— Нет.

— Я просил не приезжать без звонка?

— Да.

— Тогда не обессудь.

Караев вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

Чувствовал он себя скверно. Озноб и боль в горле. Ислам разыскал градусник, сунул под мышку, включил чайник, бросил таблетку шипучего аспирина в стакан с водой и подошел к окну. Оскорбленная Воронина должна была уже выйти из подъезда, но ее все не было. Страдальчески морщась от боли в горле, он выпил бурлящую воду, тяжело вздохнул и пошел на лестничную клетку.

На этот раз она не выглянула на звук и не обернулась, когда он подошел к дверному проему.

— Заходи, — сказал Ислам. Видя, что Воронина не реагирует, добавил. — Уговаривать не буду.

Она повернулась и, не говоря ни слова, прошла в квартиру. Ислам последовал за ней.

— Делай что хочешь, — сказал он, — все сама: ешь, пей, только меня не трогай — я неважно себя чувствую.

— Ты заболел? — участливо спросила Елена.

— Наверное, — Ислам вытянул градусник. — Да, тридцать девять — то-то я смотрю, мне как-то не по себе. Мне только этого не хватало для полного счастья!

— Иди, ложись немедленно! — воскликнула Лена. — Я сделаю тебе чай.

Казалось, что такой поворот дела обрадовал Воронину. Караев злобно взглянул на нее и закрылся в ванной.

— Вот это зря, — крикнула ему через дверь Лена, — при высокой температуре водные процедуры вредны.

Караев что-то ответил, но сквозь шум падающей воды было не разобрать — что-то вроде: «Иди к черту» или:

«Не твое дело». Елена пожала плечами и прошла на кухню, включила чайник. Облаченный в толстый халат, Ислам вышел из ванной, прошествовал в спальню, ВКЛЮЧИЛ ночник и залез под одеяло прямо в халате, его знобило. Появилась Воронина, неся поднос, на котором высилась большая кружка с чаем и розетка, полная желтой массы.

— Спасибо, — сказал Ислам, — а это откуда?

— Это мед.

— Я вижу. Ты что, с собой принесла?

— Нет, это твой.

— Странно, а я искал — не нашел.

— Плохо искал — на кухне мужикам вообще делать нечего, там женские руки нужны.

Ислам закрыл глаза.

— Ты пей, пока горячий, еще хочешь что-нибудь?

— Танец живота, — сказал Ислам.

— Танец живота? — переспросила Воронина. — Я не умею, но попробую — я видела в Египте.

Она стала расстегивать пуговицы на кофте.

— Не надо, — остановил ее Караев, — я пошутил.

— Ты не шути так со мной. Ислам сделал глоток и поморщился.