Правила одиночества - [132]

— Лана, спасибо тебе, но я не могу согласиться на это. Как-то нехорошо это с моей стороны, не по-мужски.

— А жить за счет женщин — по-мужски?

— Вот это я сейчас не понял.

— Я имею в виду своего парня.

— А-а. Но я же не твой парень.

— К сожалению. Ты свои ленкоранские замашки брось, другие времена сейчас — эмансипация. Не я же с ним в бане сидеть буду, для этого у меня целый штат девиц имеется, молодых, длинноногих и беспардонных. Ну, если хочешь, давай представим это как бизнес. Заплатишь моим девочкам, в конце концов, за помывку.

Слово «помывка» было из гарнизонного лексикона.

— Я подумаю, — сказал Ислам.

— Думать некогда, — заявила Дана. — Чуть не забыла: тебе письмо.

Она протянула тонко скатанный листок бумаги. Ислам развернул его и прочел следующие слова:[45]

Письмо было написано на чистейшем азербайджанском языке с использованием старого кириллического алфавита, от которого во время перестройки новые власти независимого Азербайджана в приступе самоутверждения поспешили отказаться, перейдя на латиницу.

— Почему сразу не показала? — спросил Ислам.

— Забыла, память девичья.

— Ладно, — сказал Ислам, — я согласен.

— Тебе не стоит сегодня возвращаться домой.

— Я уже думал об этом: попросил знакомых, чтобы мне подыскали другую квартиру.

— Тебе и вчера не стоило туда возвращаться.

— Я был не один.

— А, ну да. Здесь наверху, в доме, я арендую квартиру для VIP-гостей. Иногда сама там ночую, если поздно заканчиваю. Можешь пожить там, пока не найдешь квартиру. Держи ключи. Восьмой этаж, квартира номер 28. Прислать тебе кого-нибудь из девочек?

Ислам засмеялся:

— Чтобы скрасить одиночество?

— Почему бы и нет?

— Я еще не так плох, чтобы платить за любовь. Лучше ты сама приходи: вспомним прошлое.

Лана покачала головой.

— Ты обиделась? Извини.

— Нет, но я бы обиделась, если бы ты этого не предложил. Ты видел фильм «Сегун»? Там про японцев. У главного героя и жены главного самурая была любовь, но изменять мужу она не могла — хранила верность. Она присылала к нему на ночь гейшу, свою служанку. Б этом что-то есть, ты не находишь?

— Нахожу, но я имел в виду: предаться воспоминаниям в прямом смысле.

— Ай какая жалость! — насмешливо заметила Лана.

«Ай, какая красота!» — сказал себе Ислам, когда оказался в квартире. Из окон открывался панорамный вид на старые московские дома — один другого причудливее, совсем как на тех картинках, которые продавались на вернисаже возле ЦДХ на Крымском валу. Прямо напротив, в шикарном особняке, находилось чье-то посольство. Слов на латунной вывеске было не разобрать, а во флагах Ислам не разбирался. У посольства был аккуратный, ухоженный дворик, подстриженные газоны, на парковке стояли чистые, красивые автомобили. Кусочек Европы посреди славяно-татарской Орды.

Квартира была обставлена со вкусом и оборудована бытовой техникой по последнему слову. Ислам принял душ и лег на кровать, надеясь немного вздремнуть. Усталость, накопившаяся за несколько дней, была велика, но сон не пожелал прийти к нему: он лежал, разглядывая лепнину на потолке, и думал о том, куда мог деться Сенин, пытался вычислить его местонахождение. Через полчаса он поднялся и отправился прошвырнуться по Арбату.

На улице дул пронизывающий ветер. Сильные порывы рвали из рук прохожих зонты. Земля была схвачена морозцем, кое-где на неровностях застыла вода, превратившись в мутноватый лед. Вечерело, неуверенно зажглись фонари. Подняв воротник пальто, Ислам шел под звуки индийского диско, которые доносились из невидимого громкоговорителя. Было так холодно, что желание побродить по Арбату быстро исчезло. В первом же магазине одежды он купил себе свитер, рубашку, две пары носков, комплект нижнего белья. Затем зашел в супермаркет. В магазине две кореянки за маленькой передвижной витриной торговали японской снедью. Ислам взял несколько разновидностей суси, роллов и сасими, соевый соус.

В конце улицы он спустился в китайский магазин, купил бутылку сакэ, набор фарфоровых стопок, палочки и вернулся домой.

Все это время он испытывал странно знакомое чувство, как будто все это с ним уже было, и, только вернувшись в квартиру, вспомнил, что это напоминало: студенческие годы, общежитие, ежедневная проблема ужина.

Лучше всего крыши были видны из кухни, обеденный стол стоял вплотную к подоконнику. Ислам выложил на стол всю свою добычу. И в этот момент заиграла мелодия дверного звонка. Ислам удивился, вышел в прихожую. У двери не было смотрового глазка, но на стене висела белая коробка видеодомофона. Он снял трубку и на маленьком экране увидел девушку. Черно-белое изображение было несколько неестественным, но девушка напоминала Оксану. Ислам удивился еще больше и открыл дверь.

— Добрый вечер, — сказала Оксана, — можно войти?

— Теперь я вижу, что он добрый, — согласился Ислам и посторонился, пропуская гостью.

Он помог ей снять плащ и увидел, что девушка одета в кимоно.

— Какая прелесть! — заметил Ислам. Некая догадка мелькнула у него в голове, но он не успел ее зафиксировать.

— Я пришла приготовить вам чай, — заявила девушка.

Ислам улыбнулся: неубиваемый малороссийский акцент плохо сочетался с японской национальной одеждой, но это было забавно. «Оксюморон» — неожиданно легко вспомнил он слово, которое в подходящих случаях обычно безуспешно вылавливал из глубин памяти.