Правила колдовства - [8]

– Так случается, – заговорил подошедший к яме Гантанас. – Наш второй учебный год в этих стенах мы начинаем с траурной церемонии. С похорон нашего друга, нашего воина, нашего защитника.

Старший наставник и попечитель Стеблей говорил негромко, но каждое слово словно разносилось ветром и долетало до каждого уха. Гантанас говорил, плакал и не стеснялся своих слез. Гаота обернулась и поняла, что плачут почти все или все. Она коснулась ладонями своих щек и с удивлением поняла, что и она тоже плачет.

– Спрай сделал то, что должен был сделать, – продолжил Гантанас. – Он защитил тех, кого должен был защитить. Никто из воспитанников Стеблей не пострадал. Такова стезя настоящего воина. И такова будет стезя многих из вас. Я не хочу сказать, что многие из вас погибнут. Годы, которые предлагает вам ваша судьба для обучения в этих стенах, как раз и должны послужить вашей силе, умению и могуществу. Всему тому, что позволит вам не только защитить себя, но и, что является главным, защитить тех, кто будет полагаться на вас. Так, как сумел защитить тех, кто полагался на него, Спрай.

– Если бы не Гран, и Спрай бы умер без пользы, – услышала шипенье за спиной Гаота и, обернувшись, увидела Джая со стиснутыми зубами, который за лето окончательно превратился в молодого и крепкого парня. Она плюнула ему в ноги и поймала взгляд Тиса. Тот смотрел на нее с благодарностью.

– Я все сказал, – махнул рукой Гантанас. – Сегодня у вас день отдыха. Завтра тоже. А послезавтра я так же, как и все остальные наставники, буду ждать вас в своем классе. Наверное, надо бы придумать какое-то посвящение в ученики, что ли. Но пока в голову ничего не приходит. Но мы обязательно что-то придумаем. Может, и вы нам поможете. А теперь все свободны. Кто хочет, может простится со Спраем. Он был бы благодарен каждому доброму слову.

Гаота снова взглянула на Джая. Тот приподнял губу, посмотрел на Гаоту с презрением и ненавистью, плюнул ей под ноги в ответ, но в очередь тех, кто собрался пройти мимо тела Спрая, встал. Гаота почувствовала, что слева и справа к ней прижались Йора и Дина.

– Боюсь, что это не последняя смерть, – прошептала Йора.

– Это точно, – вздохнула Дина. – Наш летний поход так уж точно мог закончиться не так удачно. Да и тогда в тоннеле – едва…

– Тихо, – попросила Гаота и повторила еще раз. – Прошу. Тихо. Подождите.

Что-то должно было произойти, потому что что-то было не так. Она смотрела, как мимо тела проходят юные ученики, большинство из которых она не знала не только по именам, но и в лицо. Смотрела, как шепчет что-то Хила. Как вытирает слезы Капалла. И Деора кажется бледней, чем обычно. И Бейд, ненавистный Бейд плачет точно так же, как плачет старик Скриб и тот же Уинер, вытирая лицо и не замечая, что пачкает щеки землей. Заметила, что Габ отвернулся и смотрит куда-то в сторону. Что Роут присел на корточки и стал немного похож на волка, даже не обращаясь в него. Что Юайс вовсе спрятал лицо своими светлыми кудрями, да так, что и не поймешь, что там с его лицом. Что Пайсина стоит, держась за ствол молодого кедра. Что прекрасная Сиона стала за это лето еще прекрасней, а Мил наконец превратился из озорного мальчишки в невысокого парня. Что испуганная Йока похожа на сломанную куклу, а Флич на глиняного болванчика. Улыбнулась, поняв, что Брайдем даже с вылеченной ею ногой продолжает прихрамывать по привычке. Стиснула зубы, когда осознала, что Тис и подходит к телу Спрая и вообще стоит на ногах лишь благодаря собственному упорству и поддержке Джора. И окаменела в тот миг, когда подошедшая едва ли не последней к телу Фаола – вздорная и язвительная ябеда Фаола, которая странным образом тоже начинала становиться красавицей, вдруг зашипела, но не обратилась змеей или еще какой ящерицей, а вместо этого стала бледнеть и расплываться, обращаясь в призрака или вовсе обретая непонятные прозрачность, прерывистость и рыхлость, оставаясь при этом тонкой, стройной и воздушной. Она поднялась на локоть от земли, взлетела словно клочок тумана и завыла так, что сердце Гаоты рухнула с самой высокой горы в самую глубокую пропасть и застонало от невыразимой тоски.

– Все по комнатам! – приказал Гантанас, взмахивая каким-то жезлом и накрывая непроглядной тьмой и тело Спрая, и яму, и тех, кто оказался рядом, но, главное, саму Фаолу и ее невыносимый стон.

– Вперед, – приказала Гаота подружкам и, найдя взглядом среди бегущих прочь учеников Джора с Тисом, которые не могли сдвинуться с места, добавила. – А вы не спешите. Это очень важно, очень. Подождите нас.

* * *

Они так и прошли через наброшенную Гантанасом пелену, держась друг за друга. Прошли и замерли в полудюжине шагов от ямы, замерли в ужасе, потому что увидели как то, во что превратилась Фаола, раздвигает образовавшиеся на ее кистях вместо пальцев призрачные клинки и втыкает их в тело Спрая, разрывая на части и покрывая бледным гнилостным пламенем что-то, напоминающую выброшенную на берег медузу. Медузу, которая даже оказавшись на прибрежном песке, пытается оставаться прозрачной или притворится песком. И тело Спрая, освобожденное от этой пакости, вдруг стало на глазах поддаваться тлену. Во всяком случае, он наконец стал похож на мертвого человека.