Правила колдовства - [4]

Дед развернул свиток, прищурился, водя пальцем по алым буквицам, и с хохотком прочитал:

– «А если мы нарушим нашу клятву, пусть наши жилища обрушатся на наши головы, пусть наши источники наполнятся ядом, пусть наши нивы сгорят, пусть наши заклятья обернутся против нас, а мы сами будем прокляты».

– Это клятва не действует! – закричал старик. – Та война окончена тысячи лет назад. Даже по закону тридцати трех колен мы уже разменяли это родство! Мы не в ответе за далеких предков!

– Неужели? – удивился дед. – А как же ты, Арса? Или ты не исчислял своих предков? Ты и есть тридцать третье колено от последнего главы гвардии. Пусть даже и сжимаешь в руке жезл с фальшивым камнем. Долголетие твоего рода сыграло с тобой плохую шутку, приятель. Тридцать три поколения людской род может разменять и за семь сотен лет, и даже быстрее. Но ведь ты маола. Забыл? За твоей спиной тысячи лет.

– Кто ты? – замер старик.

– Какая разница? – спросил дед, поднимая над головой свиток. – Так что делать с этим?

– Мы не враги этой земле, – повторил старик, не выпуская из руки жезла и с трудом вынимая другой рукой меч из ножен.

– В третий раз спрашиваю, – устало покачал головой дед, глядя, как окружающие старика воины тоже обнажают мечи, – что мне делать с этим?

– Ты ничего не сделаешь с нами, даже если весь Черный круг заявится сюда, – крикнул старик. – Этот жезл силен даже без камня воды! Будь ты даже самим Дайредом! У тебя нет здесь силы! А твои стражи без камня воды ничто!

– Не совсем, – вздохнул дед. – Хотя бы на полчаса их хватит и без камня. Вам ведь больше и не надо? Маола ведь стали уже не те? Так что мне делать с этим?

– Вот наш ответ! – поднял над головой меч старик и в тот же миг за его спиной щелкнул самострел и стрела пронзила сердце деда.

Но тот не упал. Тот, кто спешился у начала белой лестницы, кто только что был торговцем, мальчишкой, хозяйкой, вором, дедом, не упал. Он обратился в высокого молодого воина, который по-прежнему держал над головой свиток. Воин сокрушенно покачал головой.

– Когда уже вы научитесь… Если бы эта стрела убила Арсу, я бы ведь и в самом деле ушел отсюда не солоно хлебавши. Ну, скорее всего, ушел бы. Наверное… А так-то…

– Дайред? – сдавленно вскрикнул старик.

– Почти, – ответил воин, и вслед за этим свиток над его головой вспыхнул, и почти сразу переломился, рассыпался пеплом жезл в руке старика и тот, воя от боли, начал складываться в кучу истлевающей плоти, и воины с обнаженными мечами попятились к дальней стене, потому как откуда-то снаружи донесся треск и грохот, и истошные крики, и пыль посыпалась с перекрытий.

– Измельчали маола, – с презрением произнес воин и, прежде чем рассеяться дымным вихрем, добавил. – Даже ваш жезл оказался поддельным. Что ж. Дальше я уже буду говорить с каждым по отдельности. Может быть…

И вслед за воином рассеялся вихрем оставленный у начала лестницы черный конь.

А два оживших стража Фоскада между тем рушили древний замок. Источники долины уже были наполнены ядом. Нивы занимались пламенем. У древних чудовищ было меньше часа, до того как они должны были рассыпаться в прах. Но они успевали.

Часть первая Каверзы и уловки

Глава первая Зерна и плевелы

Осень едва перевалила через неделю, но успела все переиначить. Остудила вечера и ночи, заострила тени, обесцветила луг и небо, присыпала лес желтым и раскрасила лишайники на скалах вокруг Приюта Окаянных в красный цвет. Лишь с солнцем пока не сладила, поэтому, когда утреннее светило нащупывало лучами башни Стеблей с их лицевой стороны, в Медвежьем урочище оживало сонное лето. Из домика возле перехода к крепостным воротам выбирался седой старик Тид и, чтобы не упустить ни единого полагающегося ему солнечного луча, усаживался на скамейку, что была устроена с восточной стороны жилища. В лиге от его домика, торопясь подвести под крышу новый скотный двор, стучали топорами расторопные слайбы, и Тид щурился, пытаясь разглядеть, ладно ли у них идут дела.

Ближе к полудню солнце уже вовсю прожаривало верхние ярусы Приюта Окаянных, на которых, то и дело припадая глазом к подзорной машине, маялся седой стражник Айран, а после полудня постепенно переносило остатки лета в крепостной двор. По случаю свободного дня там раздавались шум, гам, визг и творилась свойственная этим звукам всяческая суета. Возле забитых в каменную твердь крепостного двора четырех столбов с закрепленными на них корзинами шла яростная игра в два мяча, (хотя мяч для облегчения судейства над головами взлетал один), тут же через веревку прыгали девчонки и гонялись друг за другом, стараясь «осалить», – мальчишки.

Чуть в стороне – на плите, служащей основанием гранитной вазы, что возвышалась в самом центре крепостного двора, а точнее на прилаженной сверху широкой доске, – жмурился солнцу толстый рыжий кот. В паре локтей от него, обхватив плечи, сидел худой черноволосый мальчишка с длинным носом, которого звали Тисом. Лет ему было всего одиннадцать, но всякий дал бы ему на пару тяжелых лет больше. Наверное потому, что вид он имел бледный и изнуренный, словно только что встал на ноги после тяжелой болезни, что в общем-то как раз так и было. И за плечи он держался по той же самой причине, даже горячее осеннее солнце не могло выгнать из его худого тела судорожного озноба.