Правила экстрасенса - [3]

***

На следующее утро ребята из убойного отдела продолжали бороться с двумя главными врагами русского блюстителя порядка: преступностью и похмельем. Вчерашний ритуал принятия Лехи в клуб отцовства был отмечен на «ура», на что организмы сегодня упорно требовали своих хозяев наконец принять себя в клуб трезвенников. Упорно, но безрезультатно. А преступность, между тем, не собиралась давать троим бравым бойцам за справедливость ни малюсенькой поблажки. Поэтому борьба угрожала перейти за полуденный фронт.

Пять минут спустя после полудня к ним в кабинет заглянул дежурный:

– Ребят, здорово! Вы Воронцова не видели? Он меня сменить должен был, а его с утра не видно.

Опера пожали плечами:

– Без понятия. Он с нами вчера не праздновал, так что должен был прийти, как обычно. Ты в кабинет к нему заходил?

– Там закрыто. И домой звонил – не берет никто. А мобильного у меня его нету. Он ведь раньше никогда не опаздывал.

– Ща я звякну. – Лёха достал из кармана телефон и нашел в памяти номер капитана. В тот момент, когда в Лёхином телефоне стали раздаваться длинные гудки, из-за стены послышалась монотонная трель. Удивленное молчание повисло в кабинете.

Дежурный вышел в коридор и приложил ухо к двери Воронцовского кабинета, чтобы удостовериться, что звонок действительно исходил оттуда. Опера тоже вышли из кабинета, заинтересованные исходом этого увлекательного поиска.

– Может, он мобильник в кабинете забыл?

Темноволосый Гриша усмехнулся:

– Чтобы Воронцов что-то забыл? Тем более свой мобильник!

– Что делать будем? – молоденький дежурный явно не горел желанием сообщать о происходящем начальству.

Серега пожал плечами:

– Что-что? Дверь ломать будем.

– А если он все-таки придет? Что скажем?

– Что его телефон целый час тралялякал и работать мешал! Давайте, ребята! Все вместе!

Все трое оперов дружно навалились на дверь, которая смогла выдержать еще пару таких издевательств, но от третьего, наконец, отлетела вглубь кабинета, чуть не разбив противоположное окно.

Опера толпой ввалились в кабинет и озадаченно уставились на Лёню, лежащего на полу между своим столом и маленькой тумбочкой, на которой стояли чайные принадлежности. Медленно пройдя дальше в комнату, милиционеры оглядели бледное лицо коллеги. Серега сел на корточки, осторожно прикоснулся к Лёниной сонной артерии и побледнел не хуже капитана:

– Ребят, он холодный. И пульса нет.

В кабинете повисло угнетенное молчание.

Уверенные шаги из коридора и веселая улыбка младшего лейтенанта Миши Старжевского были первыми, что нарушили эту траурную тишину:

– Ребят, а что здесь за сбор? Что случилось-то? – весело поинтересовался лейтенант, заходя в кабинет. Тут его взгляд упал на Леонида. – Черт. Кто это его?

Лёха кивнул на провод, который капитан все еще держал в руке:

– Похоже, не кто, а что. Током ударило. Давно говорил ему чайник новый купить, а он все отмахивался.

– Так это что же, он всю ночь и все утро здесь пролежал? Я ж вчера к нему заходил, перед тем как гулять пойти. – Серега передернулся – И если бы ведь ему сегодня на дежурство не надо было выходить, так бы его никто и не хватился.

– Мамочки, что ж мне теперь делать-то? Без Леонида Сергеевича? – еле слышно прошептал Миша, оставив причину высказывания этой фразы при себе.

– Да уж, вот и попил чайку.

В комнате опять воцарилась длинная тишина.

Грише, как самому малознакомому с почившим капитаном, удалось быстрее всех скинуть с себя оцепенение:

– Ладно, ребят. Трупы нам видеть не впервой, знаем, что делать нужно. Дежурный, вызови «скорую». Мишка, беги к начальству, доложи о произошедшем. Мы здесь пока все бумаги оформим. Кстати, родственники у него есть?

Лёха покачал головой:

– Неа, отца не было. Мать умерла уж лет наверно десять назад. Никого больше нет. А теперь и самого Лёньки нет. Жалко, хороший мент был, хоть и не компанейский.

Все остальные милиционеры только промолчали в ответ на это замечание и предпочли поскорее заняться отведенными им делами.

***

– Можно мне…чаю? Горячего. Согреться бы. – мертвый Колчаганов с дыркой во лбу протянул Лёне чайник и ткнул в его сторону штепселем. Его голос многогранным эхом несколько раз отозвался от темных стен. Полковник Марчук выхватил у него чайник, грозно посмотрел на Воронцова и таким же объемным голосом прогремел:

– Чтобы максимум через неделю был покойник, ты меня понял?

Словно по эстафете, Марчук передал чайник Смирнову:

– Зря ты так, Воронцов. За друзей держаться надо. А ты только за чайник держался. Хорошую он тебе службу сослужил?

Рыбкин вдруг появился у него за спиной. От его появления Лёне стало холодно, чайник как по волшебству оказался в потных руках фабриканта:

– Я его на Мальдивы отвезу. Чай там буду пить и о вас вспоминать.

Смирнов взялся за шнур:

– А о нем вспоминать не надо. Ему даже цветочков никто не принесет. – он ткнул штепселем в грудь капитану. Лёня снова почувствовал неприятную волну изнутри и стал куда-то падать. – На могилу.

Воронцов закричал, открыл глаза и… уставился в темноту. «Где я?.. Сон? Это был сон…» Несмотря на то, что он проснулся, неприятный холод из сна так и не собирался уходить. Лёня по привычке захотел дотянуться до абажура, висящего над диваном, однако его рука запуталась в какой-то ткани. Холод тем временем пробирал до костей, у Воронцова аж зубы застучали. Хотя тут, скорее всего, еще и нервы неплохо выполняли своё предназначение.