Правила еды. Передовые идеи в области питания, которые позволят предотвратить распространенные заболевания - [99]
Так кто же остается способным усомниться в роли учреждений? Честные ученые? Члены общественности? Люди внутри и вне систем, организующие нашу жизнь? Наивно ли с моей стороны ожидать, что обычные люди, со всеми недостатками и ограничениями, займутся этим? И если не большинству благонамеренных людей, как внутри, так и за пределами систем власти, кому мы можем доверять, чтобы этот кто-то был достаточно настойчивым и инакомыслящим?
Я говорю как человек, глубоко вовлеченный в работу институтов, о которых шла речь в этой книге. В особенности с 1972 по 1997 год я работал во многих крупных учреждениях научного сообщества, входя в состав нескольких экспертных комиссий, будучи соавтором отчетов и получая финансирование для исследований. Как член ACS, я когда-то имел неограниченное по времени членство в их комиссии по рассмотрению грантов на исследования, которая рекомендует, какие заявки на гранты должны получить финансирование[109]. Национальный институт рака при правительстве США профинансировал около 90 % моих исследований (1972–2007), в том числе и наш общенациональный проект в сельских районах Китая (1983–1994)[110]. Более того, я работал в секции исследования химического канцерогенеза NCI, проводил семинар директоров для последующих администраций NCI и успешно организовал петицию для новой секции исследования NCI (к сожалению, предложенное слово «питание» было удалено из названия!). Я с давних пор состою в Американской ассоциации исследований онкологических заболеваний (AACR). Результаты моих исследований опубликованы в их рецензируемом журнале Cancer Research (один из ведущих журналов об исследованиях рака) [2–5]. Наша 896-страничная монография [6] по китайскому проекту также была помещена на обложку этого журнала. Наконец, я уже писал о своем участии в недавнем AICR, где был сопредседателем их международной группы из 16 членов, подготовившей 670-страничную монографию по глобальным перспективам, а также организовал и возглавил их исследовательские подразделения (как в Соединенных Штатах, так и в Великобритании).
Эти профессиональные сообщества и учреждения, вне всяких сомнений, принесли мне пользу. И хоть я столкнулся со многими препятствиями, и мои исследования часто шли против течения, я занимал, по мнению многих, самую престижную должность в области профессиональной науки о питании в стране. Я был штатным профессором и заведовал кафедрой на ведущем факультете науки о питании в США, где руководил самым крупным, имеющим самое лучшее финансирование и наиболее часто публикующимся проектом на всем факультете[111]. И поэтому я могу утверждать, что не подвергаю сомнению авторитет этих учреждений с легкостью или как человек, озлобленный из-за многих лет профессионального непризнания. Я беспокоюсь за общественность, а также за честность этих учреждений, если такая вещь вообще когда-либо существовала, именно потому, что находился достаточно близко и лично мог видеть, где эта честность должна была сыграть роль и привести к вмешательству, но этого не случилось.
Ощущение, что наши учреждения не реализуют свой потенциал, волнует сегодня многих, и доверие общественности к этим учреждениям, похоже, на рекордно низком уровне. Это особенно заметно в общественном отношении к высшему образованию, средствам массовой информации, правительству и самой науке. К сожалению, это становится нашей новой реальностью. Мнения, которые когда-то были отвергнуты как вымученные или параноидальные, теперь стали обычным явлением. Учитывая такое положение вещей, я опасаюсь, что многие читатели пролистают примеры из этого раздела скорее с чувством оцепенения, чем с чувством гнева. Я волнуюсь, что мы стали слишком равнодушны к манипуляциям, цензуре и нечестности. На сегодняшний день нельзя удивить кого-то, сказав, что в основе нашего коллективного понимания питания лежат интересы корпораций. Так что все, что я написал здесь, вряд ли можно считать чем-то аномальным.
Тем не менее, судя по комментариям, которые я слышал, и по тому, как СМИ освещают эту проблему (или не освещают ее), очень немногие в курсе того, насколько велико влияние промышленности: от корыстного финансирования исследований и консультативных услуг за финансовые вознаграждения до коварной безжалостности, с которой это влияние распространяется, незамеченное общественностью. Именно поэтому на страницах этой книги я старался фокусироваться на примерах из собственной карьеры. Хотя некоторые из них уже упоминались в предыдущих книгах, и иногда я чувствую себя неловко, обсуждая их, глубоко убежден, что они имеют большое значение в этом новом контексте. Мне «посчастливилось» своего рода искупаться в грязи – очень тесно поработать с этими учреждениями. Общественность имеет право знать, на что тратятся ее налоги, что влияет на здоровье и как формируются доминирующие перспективы, будь то в Вашингтоне, округ Колумбия, или в учебных аудиториях институтов. Более того, даже если такое влияние индустрии и стало новой нормой, вплоть до точки нашего невосприятия, это не делает его более приемлемым. То, что мы знаем о питании и здоровье, должно определяться только фактическими данными, а не покупательной способностью пищевой и фармацевтической промышленностей.
