Праведный Дух Абсолюта - [13]

Неподвижное лицо Председателя серело и бледнело от внутренних болей организма. Он медленно, шаркающее, выдавливал из себя внутренние обиды собственных болячек.

— Что-то мне всё хуже. Что-то плохо и хуже. Жить, даже не охота от болячек внутри. Готовы, эти тибетские старики, меня лечить, оживлять: или не готовы?

— Наши официальные доктора не спешат, советуют тщательнее изучить их методы, возможности.

— Они, что, тупые? Полгода изучают. Всю жизнь работают по специальности, практикуют, людей режут миллионами, а толку? Где прогресс в науке? Зачем наши доктора тогда, хватит иностранных, они умнее. За деньги, но совестливее, эффективнее.

Гномик умно пожал плечами, кивнул головой.

— Дядя, но по вас не скажешь, что вы при смерти.

— Если б ты знал, как это мне даётся. Пока не подох, надо думать о стране. Этим, наверное, и живу. Цель и есть сама жизнь.

— И вы один с такой великой целью.

— А её хотят от меня отнять. Сволочи. Ублюдки. Всё, что я великого строил, присвоить себе. Политические негодяи.

— И исторические, тоже.

— Верно мыслишь. Я всегда верил тебе.

И великий Кормчий, зло и с душевным пафосом советского агитатора, мощно давил на дрожащую в комнате спёртую атмосферу подозрительности и страха.

— Что-то эти черти от меня важное скрывают? Мне бы не было так всё хуже и хуже. Следи тщательней за моим личным доктором Ли Чжисуем.

— Не может быть, дядя. За каждым доктором, лично, постоянно следим. И за стариками, за каждым следят наши опытные, преданные революции, агенты.

— Толку. Толку. Может, кого-нибудь из них, пора пристрелить?

— Надо подумать. Найти в ближайшем роду каких-нибудь предков подозрительных.

— А стариков, тибетцев?

— Какой смысл? — Небрежно брякнул племянник. — Им всем за сто. Для них день или год не играет той роли, как для обывателя.

Мао медленно привалился на подушку после минутного неожиданного напряжения.

— Никому нельзя верить. Никому. Все партийные прохиндеи дружно притихли и терпеливо, очень терпеливо, ждут моей затянувшейся, долгожданной смерти. Скопом. О власти моей каждый козёл сладко мечтает. Подонки. Нет, надо немножко пострелять негодяев. Миллионов двадцать, тридцать. Вон сколько их развелось. Сам не знаю сколько. В стране давно жрать нечего, а они в наглую плодятся, как куры, кролики. Крысы ненасытные. Что за страна? На войну всех гнать надо. На войну. Кто там у нас первый враг?

— Ну, как всегда — злобные Советы, нахальная Америка, тупой Запад.

— Погнать пешочком на границу пару миллионов новобранцев с автоматами. Пусть потешатся шумною пальбой из всех видов оружия. Скучно нашему великому, бедному народу. Нет живительного, исторического адреналина. Да и мне скучно. Может я и болею от того, что нет хорошей, большой, агитационной, народной войны с врагами. А так, хоть встряхнусь душою. Кровь веселей по жилам моим побежит. Будет что народу ладного сказать. Да и недовольных всех на бойню потянем. Пусть дружно воюют за революционные идеалы. Пусть. А то совсем зря живут. Сколько времени нам надо, чтобы перевести армию на военное положение?

— На временное военное положение хватит и трёх дней. А чтобы начать военные действия, нужна скрытная работа полугода.

Мао ехидно оскалился.

— А мы скрытно не можем?

— Трудно. Много москалей живёт у нас вдоль границы. Очень много.

— Интернировать. В лагеря рассажать.

— Все поймут, что к войне готовимся.

— Неважно. Сколько у нас на сегодня танков?

— Десять или двенадцать тысяч.

— Ну, и всех их вперёд, в атаку. Пусть пыль великую поднимут. Как наша боевая конница в прошлые века.

— А горючее? У нас столько ни грузовиков, ни бочек с солярой и мазутом нет, чтобы обеспечить все танки.

— Что за страна, долбанная: ничего нет.

— А снаряды? — Умно и тактично подсказывал племянник, начинающему болезненно бредить, Председателю. — За каждым танком несколько грузовиков с запчастями гнать надо, или два три военных эшелона за одной только дивизией. Да и у нас просто мало толковых, опытных танкистов. А молодые — это горькие трактористы.

— А самолёты? Истребители. Бомбардировщики. — Злобно ухватился за следующую тему Мао.

— Около трёх тысяч. Но половина времён японской оккупации. Старые советские, американские, английские борта. Несколько французских, более новых. Но это ничто в современной долгой войне, на высоких скоростях и при подавляющей огневой мощности.

— А ракеты?

— Работа идёт. Полным ходом. Но нужно время.

— А его нет! Нет! — Истошно крикнул старик и зачесался нервно в животе.

Гномик молча кивнул. Добавлять не имело смысла. Мао подозрительно, болезненно вращал зрачками. Надо было вызывать врача. Но, Председатель остановил рукой.

— Не надо. Я просто так думаю. Мыслю. Так легче.

Старик пусто смотрел по сторонам. Красная драпировка его комнаты, нередко, так давила своим существом на слабеющее сознание Председателя, что иногда, кроме боли в голове и нервах, он более ничего не ощущал и не сознавал.

— Что придумать? Что? Народ не должен чувствовать, ощущать, видеть старение их великого, любимого лидера. Иначе страна завянет, как брошенный цветок под ногами врага. Её затопчут орды иноземцев: страну предадут забвению и разграблению. А потом и порабощению, как при недавней японской оккупации. Древнейшая империя не должна упасть врагам под ноги. Нужен новый мощный рывок вперёд. Нужно новое неожиданное движение. Найди правильную тему. Начинай всенародную пропаганду.