Правдивые истории о чудесах и надежде - [54]

Кинолог также посоветовал внимательно следить за поведением Тиффина и вести дневник, отмечая любые изменения в его манере держать себя с другими собаками. Так я смогла бы понять, есть ли прогресс в наших занятиях.

Мы знали, что со временем начнем лучше разбираться во вкусах и предпочтениях Тиффина, но пока нас ждало немало сюрпризов – как приятных, так и наоборот. К примеру, мы заметили, что Тиффин вел себя очень тревожно в присутствии женщин: если мы с Ником были в комнате, он вдруг бежал к нему и прятался за его спиной. Когда я подзывала его, он не приходил, зато был без ума от Ника – он так сильно его полюбил, что, когда мы возвращались домой вместе и я открывала дверь, сбивал меня с ног, чтобы скорее добраться до Ника!

Я жалела себя и жалела Тиффина. Я не хотела, чтобы он меня боялся, но прошлое оставило в его душе глубокий след, и я не могла его в этом винить. Теперь я понимала, почему в ту первую ночь, несмотря на свой страх перед женщинами, он все же бросился ко мне в объятия. Потребность в ласке пересилила страх. Я надеялась, что со временем он поймет, что я никогда не причиню ему зла и меня можно любить, потому что я его люблю.

Если дома был Ник, Тиффин не боялся оставаться со мной наедине, но время от времени какой-то шум или, может быть, воспоминание пробуждали в нем страх, он прижимал уши и смотрел на меня обезумевшим взглядом, а потом убегал и прятался.

Я стала внимательнее к своему поведению и начала следить за своими действиями. Не делаю ли я слишком резких движений? Может, подкрадываюсь слишком неожиданно? Я собирала волосы в хвост, потом распускала их, пытаясь понять, что именно вызывает у него реакцию, но распознать точную причину было невозможно. Когда он пугался, я чуть не плакала – тяжело было думать о том, через что ему пришлось пройти.

– Что же делать? – спрашивала я у кинолога. – Может, успокоить его, погладить?

Но тот был непреклонен:

– Собаки этого не понимают. Если вы будете гладить его, когда он ведет себя неправильно, это лишь подкрепит нежелательное поведение.

– Но какие еще варианты? – спрашивала я.

– Не обращайте на него внимания, пока он сам не подойдет. А потом похвалите.

В глубине души я очень жалела Тиффина, и совет игнорировать его, когда он дрожал от страха, противоречил всем моим инстинктам. Ведь в прошлом его обидел тот, кому он доверял, кого любил, и в этом не было ничьей вины. Но и я тоже была не виновата.

Эта ситуация меня очень расстраивала.

Стоило Нику вернуться домой, и Тиффин не желал меня больше знать. Он не разрешал мне подходить к нему сзади, а если я все же подходила незаметно, вздрагивал и убегал. Это заставило меня задуматься, не таскали ли его за хвост.

Если я накладывала ему еды и ставила перед ним миску, он следил за мной и ждал, пока я выйду из комнаты, и только потом начинал есть. Мне было тяжело с ним, и каждый раз я очень расстраивалась. Когда мы гуляли, он вздрагивал от каждого звука.

– Он как кошка на горячей крыше – скачет и скачет, – говорила я Нику.

Стоило мне взять его поводок, как он принимался взволнованно прыгать по комнате, но на улице, увидев, что мы уходим вдвоем, застывал и отказывался сдвинуться с места.

Но у нас с Тиффином случались и моменты взаимопонимания. В такие минуты я осознавала, что мои старания не напрасны. Однажды летом я решилась отойти подальше от дома, и мы забрели в тот самый садик на территории собора. Тиффин сел рядом со мной на скамейку – совсем как Джонни когда-то, и мы вместе стали смотреть на прохожих и происходящее вокруг. Место было такое спокойное, и мы оба это чувствовали. Тиффин прижался ко мне, разрешил погладить его от головы до хвоста и ни разу не дернулся. Это было удивительное чувство – я поняла, что он наконец начал мне доверять и расслабился. Но если к нам приходила незнакомая женщина – подруга или родственница – и Тиффин пугался, он бежал к Нику, а не ко мне. Впрочем, с этим я смирилась.

По воскресеньям мы с Ником начали водить Тиффина на занятия по дрессировке, хотя поначалу нам долго пришлось просто гулять вокруг площадки, чтобы Тиффин привык к виду других собак.

Но постепенно он освоился. Перестал сходить с ума, увидев собаку, и отлично выдерживал две сорокапятиминутные прогулки в день. Если чья-то собака все же вызывала у него неадекватную реакцию, я извинялась и говорила, что он учится себя вести. Окружающие относились с пониманием. Каждый день я встречалась с теми же собачниками, и постепенно у меня появились друзья. Границы нашего мира расширились. И я радовалась тому, что мы вместе с Тиффином проделали такой путь. Я стала бегать по утрам и брала его с собой. Я заметила, что после этих пробежек он становился спокойнее. Когда он замечал чужую собаку, мы обычно уже пробегали мимо, и он не успевал ее облаять. По утрам я надевала кроссовки, и Ник смеялся:

– Ну и повезло же тебе, гулять в такую рань!

Но я считала, что мне действительно повезло. Ника Тиффин и так обожал. А мне пришлось побороться за его любовь.

Теперь мы узнали, какой Тиффин на самом деле. Он очень нуждается в людях и человеческой заботе, но вполне может остаться на пару часов один. Однако, если я дома, он не отходит от меня ни на шаг. Подходит и тихонько толкает меня носом, а потом смотрит и смотрит, пока я не обращу на него внимание.