Правдивая история Деда Мороза - [3]

— Ну и лошадок тоже жалко. А еще с механизмом внутри быстрее получается, чем с лошадками. Ты ж просил сегодня про город рассказать?

Ваня подумал и кивнул, тем более что историю о том, как дядя помогал придумывать трамвай, он знал уже почти наизусть.

К тому времени они быстрым шагом вылетели на Литейный.

Здесь вовсю кипела жизнь и было такое оживленное движение, что о рассказе речи не шло, дай бог живыми дорогу перескочить.

По Литейному проспекту конка не ходила, тут уже был трамвай, а кроме трамвая еще извозчики и машины. Людей куча, и все так и снуют под колесами туда-сюда!

Ваня перевел дух только на другой стороне проспекта.

— Рассказывай! — потребовал он.

— Ну что, Ванечка, тебе рассказать? По какой мы с тобой улице идем?

— Пантелеймоновской!

— Точно! А знаешь, почему она так называется? Видишь ту церковь? Это церковь святого Пантелеймона. Знаешь, кто ее построить велел? Царь Петр. В благодарность за победу над шведами в одной битве. Царь лично в той битве участвовал. И решил он построить на том месте, где сейчас Соляной городок, верфь для гребных и парусных судов…

— А почему городок Соляной?

— Это он сейчас так называется, потому что после верфи в этих зданиях были склады соли…

— Наверное, земля здесь соленая, да?

— Не знаю, не пробовал…

— А давай попробуем, а?

— Ну разве только под музей подкопаемся…

— А ты меня еще в музей сводишь?

— Свожу, свожу…

— И все-все-все расскажешь?

Сергей Иванович расхохотался.

— Ну, все-все-все тебе только Господь Бог расскажет, я не смогу. Но что знаю, расскажу.

* * *

Технический музей был для Вани как медом намазан. Один раз дядя затащил его в соседний, сельскохозяйственный, музей, но там была скукота. Кроме модели паровой машины, Ваня не нашел там ничегошеньки интересного.

За рассказом о соленой земле Ваня не заметил, как они дошли до гимназии. А это означало окончание экскурсии.

Заметив кислую мину на лице мальчика, Морозов утешил его:

— Вот завтра пораньше выйдем из дома, я тебе про Пантелеймоновский мост много интересного расскажу. Он же раньше цепной был, красивый! — Сергей Иванович мечтательно улыбнулся: — Он на цепях висел, представляешь? Идешь по нему — а он качается… Эх, такую красоту разрушили! А это же уникальный мост был, другого такого не встретишь. Но тут как раз собирались трамвайные пути проложить, так что пришлось его убрать. Видишь, от трамвая не только польза. Ладно, дружок, беги, а то опоздаешь.

* * *

Сдав племянника усатому замотанному в платок швейцару, Сергей Иванович зашагал по улице не так весело. Спешить ему сегодня некуда, на работу можно немного припоздниться.

И племянник тоже как-то сдулся. Улыбка с лица слетела, он угрюмо стоял и ковырял ногой комочек грязного снега, глядя вслед уходящему дяде.

— Ну что грустный такой, а? — Швейцар Митрофан Игнатьевич (гимназисты звали его за низкий рост просто Митрофанчик) похлопал Ваню по плечу. — Иди уже. Через пяток минуток и молитва начнется.

— Не пойду, — из глаз у Вани неожиданно брызнули слезы, — не пойду туда больше.

— Да что ты! Негоже так говорить. Вырастешь, ученым станешь…

— Я инженером стану! И не буду писать диктанты… Никогда!

— А-а-а, понятно… У вас, что ль, грамматика первая?

Ваня всхлипнул и кивнул.

— Коренные с «ять» писать будете?

— А ты откуда знаешь?

— Ой, Ванюша, я тут уже пятнадцать годков стою. Я уже эту вашу «ять» как «Отче наш»…

Митрофанчик подобрался и начал нараспев:

Бѣдный, блѣдный, бѣлый бѣс

Убѣжалъ бѣдняга въ лѣсъ:

Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ

Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ

И за горькiй тотъ обѣдъ

Далъ обѣдъ надѣлать бѣдъ.

Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,

Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,

Вѣжа и желѣзо с ЯТЬ

— Еще рассказывать?

Ваня только кивнул.

— Слухай, — довольно сказал Митрофанчик.

Замѣшу посѣвъ въ мѣрило,

Ѣду грѣхъ исповѣдать.

Мѣдь, желѣзо всѣхъ плѣнило.

Днѣпръ, Днѣстръ посѣщать.

Приобрѣлъ, расцвѣлъ, загнѣдка,

Вѣсь, Апрѣль, успѣх, сѣдло,

Зрѣть, прорѣха, вѣха, рѣдко,

Мѣтко, вѣстовать, сосѣдка,

Крѣпокъ, спѣлъ орѣхъ зѣло!

Бѣсы, сѣни, цѣпи, вѣжа,

Лѣвый, нѣкий, прѣсный, цѣлъ,

Дѣти-свѣтъ! Болѣйте рѣже.

Печенѣгъ плѣнять умѣлъ…

— Уф, — Митрофанчик перевел дух, — ну как? Я много таких знаю. Час могу рассказывать. Вишь, я старый, и то сдюжил, а ты молодой, тебе сам бог велел…

— Ну какой же вы старый, Митрофанчик?!. — Ваня прикусил язык. — Игнатьевич… Вы же молодой еще!

— Ты, гимназер, хвостом-то не мети! — пробурчал Митрофанчик. — Бегом в класс, а я пошел звонок давать…

Ваня рванул раздеваться.

* * *

А в это время Сергей Иванович уже выходил у своего дома из коляски извозчика. Он решил, что перед работой не грех еще раз попить чайку.

— Так и знала, что вернешься, — засмеялась его любезная Марья Владимировна, — самовар уже сердится!

— Успокоим, успокоим, — загудел инженер Морозов. — Мы из него пар-то выпустим!

Пар выпустили, выпив по три чашки обжигающего ароматного чаю. Маша умела его готовить особенным способом, с добавлением корешков и трав. Наконец Сергей Иванович откинулся на стуле, извлек из кармана часы и покачал головой.

— Пора мне идти, Машенька. Утро я себе освободил, но через полтора часа мне надобно в депо быть. Как бы не наломали дров там без меня.

Супруга вздохнула и улыбнулась. Нужно было прожить с ней много лет, чтобы уловить тоненькую нотку тоски.