Правда во имя лжи - [15]

– Я не пойду, – пробормотала Лида, чувствуя, как на нее накатывается паника. – Дальше вы уж сами. Отпустите меня!

– Не глупи, дурища, – почти ласково сказал губастый, и вместо его зеленоватых гляделок на Лиду уставился черный глазок пистолета. – Мы тут все нарочно собрались исключительно ради приятной встречи с тобой, а ты: не пойду, не пойду! А кто, кроме тебя, покажет нам, где у твоего любовника тайничок?

* * *

В Шереметьеве Джейсон сразу прошел через «зеленый коридор». Таможенник даже не взглянул на его плоский чемодан из дорогой кожи. Шлепнул печать, куда ее полагается шлепать, махнул рукой:

– Велком ту Москоу! – и широко зевнул, тотчас забыв про Джейсона.

Эх, если бы на обратном пути удалось попасть к такому же полусонному, доверчивому молодому человеку! Но это вряд ли удастся. Уж конечно, непременно именно на том рейсе, на какой взял обратный билет Джейсон, станут искать политического беглеца, или какого-нибудь местного наркобарона, или чеченского террориста. И аэропорт окажется наводнен полицией, то есть милицией, собаками, поисковыми устройствами и всякой такой гадостью.

Именно так случилось в прошлом году в Амстердаме, откуда Джейсон транспортировал очередной экспонат своей коллекции. Это был его первый опыт в нелегальном вывозе предметов искусства из-за границы, а проще сказать – в контрабанде. Что и говорить, натерпелся он в тот вечер – особенно когда изящный каштаново-коричневый доберман засновал между людьми, стоящими в очереди на таможенный досмотр. Только многолетняя, можно сказать – врожденная привычка блефовать в покере (мать Джейсона, Барбара Полякофф, урожденная Каслмейн, была не только полной тезкой знаменитой фаворитки английского короля Карла II, но и чемпионкой штата в этой игре и автором нескольких учебных пособий для начинающих, то есть кое-чему научила своего единственного сына!) помогла ему стоять со скучающим выражением, в то время как в голове толклись бредовые мысли: «А вдруг пес натаскан не только на наркотики, но и на запах масляной краски? Ведь Амстердам – столица мировых художественных ценностей и… похитителей оных?»

В это мгновение пес поглядел на Джейсона узкими, проницательными глазами, громко вздохнул – и оставил его чемодан в покое.

Джейсон перевел дух не менее шумно – но тут же его начал точить червь нового беспокойства. А вдруг при просвечивании багажа обнаружится двойное дно? Вдруг у таможенников есть особые устройства для его выявления? О нет, конечно, там нет никакой пустоты, которая могла бы обнаружить себя при простукивании, да и не двойное это дно, строго говоря, а просто уплотненная, герметичная обшивка, но все-таки… Что, если ему прикажут открыть чемодан, а потом начнут пороть эту обшивку? Прощай, честное имя, прощай, свобода. Впереди арест, суд, тюрьма и позор. Джейсон поставил на карту все, абсолютно все ради сомнительной радости обладания некой редкостью, а ведь он даже похвастаться ни перед кем не сможет! Придется, подобно Скупому рыцарю (Джейсон любил Пушкина), перебирать «в сундуке», точнее, созерцать в небольшой галерее, куда вхож только он и доверенный слуга, свои запретные сокровища… Но это если повезет и никто ничего не обнаружит!

Повезло…

Потом, в самолете, когда двойная порция джина помогла немножко расслабиться, Джейсон уже с чувством некоторого стыда вспоминал о своем испуге. Все-таки он не слишком тщеславен – в том смысле, что радость обладания той или иной картиной не возрастает в нем прямо пропорционально количеству восхищенных воплей его знакомых, которым может представиться счастье законно любоваться этой картиной в его доме в Сиднее или зреть ее на публичной выставке с золоченой табличкой: «Из коллекции Дж. В. Полякофф». Да, он предпочитал тайную страсть явной, он именно Скупой рыцарь, его вполне устраивало наслаждение несметными сокровищами в одиночестве. Именно тогда вполне четко выработалось его жизненное кредо: если он сможет раздобыть очередной экземпляр для своего собрания легальным путем, скажем, на аукционе Сотби или выкупив у другого такого же одержимого любителя, – это прекрасно. Всегда приятно, а главное, безопасно ощущать себя законопослушным гражданином. Но если вдруг ему предложат стоящую контрабанду… что поделаешь, Джейсон спрячет свою законопослушность в карман.

Принимаясь за вторую порцию двойного джина, он хмыкнул, донельзя довольный собой. Все-таки он вполне унаследовал дух этих трех авантюристов – своего отца, и деда, и прадеда. Преуспеть в штате Новый Южный Уэльс чужаки могли только в том случае, если были отъявленными авантюристами. Ну да, ведь они видели в Австралии не часть цивилизованного мира, к какому надо приспособиться, перед каким надо смиренно гнуть спину, а просто дикую, необжитую землю, которую надо прогнуть под себя. Это современное выражение чрезвычайно нравилось Джейсону. Точно так же «прогибали» под себя Сибирь и Поволжье его давние предки Поляковы и Чернореченские, нанимавшие калмыцких и казахских байгушей, то есть бедняков, пасти гигантские овечьи отары, положившие начало будущему богатству… увы, изрядно потрепанному революцией, но все-таки сумевшему возродиться на бескрайних австралийских просторах.