Правда смертного часа. Посмертная судьба - [57]
Он назвал квартиру Нисанова.
Некоторое время мы еще спорили: идти — не идти… Пришлось идти. На десятый этаж я не поехал — боялся, что в лифте отец может спуститься вниз. И повел его направо — по-моему, к Гладкову. Я завел его, уже был вечер, потому что когда я уезжал, было шесть часов. Мы зашли, Гладков сказал: «О, Володя!» — они начали что-то говорить… Потом отец пошел на кухню, а я задержал Гладкова и сказал:
— Пожалуйста, не давайте ему выпить. Не давайте, пока не приедет его друг.
— Да не волнуйтесь, все будет в порядке…
Потом я все-таки побежал на кухню и увидел, как отец допивает из рюмки спирт… Хотя нет, я сначала позвонил из комнаты Туманову. Кто-то был дома, и мне сказали:
— Все в порядке, он уже выехал.
Я, радостный, что Туманов уже едет, пошел на кухню и увидел, что он уже выпил. Его сразу расслабило. Гладковы пытались его оставить…
— Нет-нет… Я хочу домой. Аркаша, пошли домой.
Я, конечно, страшно на Гладковых обиделся. Мы пошли домой, отец лег на диван и заснул. И тут приехал Вадим Иванович. Видимо, он выехал сразу, как только я ему позвонил. Он приехал очень быстро, но все-таки не успел.
Я еще посидел минут сорок с Тумановым, мы поговорили о том, что же делать. Я стал просить, чтобы отца положили в больницу. Сказал, конечно, что жена Гладкова дала отцу выпить. Туманов сказал все, что он об этом думает… После этого я спросил:
— Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?
Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал… А теперь он приехал и сам этим займется. Да, еще он сказал, что только-только приехал.
А еще Туманов меня наставлял:
— Вот видишь, какая это гадость… Эта водка…
В общем, говорил со мной, как с ребенком.
После этого я сразу же уехал, потому что очень перенервничал и страшно устал. Вадим Иванович говорит:
— Ну теперь иди и не волнуйся.
И тут же кому-то начал звонить…
Да, самое последнее: когда отец это принял — по-моему, это был кокаин, — он много говорил… В частности, он звал маму (Л. В. Абрамову. — В. П.)…»
Летом 80-го Аркадию Высоцкому было восемнадцать лет.
Вечером на Малой Грузинской был С. С. Говорухин. Почти полгода они с Высоцким не виделись и не разговаривали. В январе В. В. не приехал на запись (на вторую) для «Кинопанорамы».
В. Янклович: «В один из этих дней — 20-ш или 21 — го — был Слава Говорухин. Они были в ссоре. Я встретил Славу в Доме кино. Говорю:
— Поехали, Володе плохо.
Мы приехали, они поговорили. Володя пришел в себя, был очень коммуникабелен. Был в нормальном состоянии, выпивал…»
В. Шехтман: «Володя зашел с Говорухиным к Нисанову, хлопнул подряд два фужера водки… Слава еще говорит:
— Ну, Володя, ты даешь…
Да, он появился за несколько дней до смерти. Что-то по делу… По-моему, они с Володей спустились…»
С. Говорухин: «В последний раз я видел Высоцкого за несколько дней до смерти. Мы с ним были в небольшой ссоре. Я ему позвонил, мы встретились. Я хотел помириться, и он был счастлив поговорить. Разговор был у него дома, потом посидели у Валеры Нисанова. Это было 22 или 21 июля… Я его еще спрашивал:
— Будешь снимать?
— Нет, я уже передумал…»
(Речь шла, разумеется, о картине «Зеленый фургон». — В. П.)
В. Нисанов: «Я хорошо помню, что Говорухин был, но когда? Володя бывал каждый день, все дни слились…»
Это было поздним вечером 20 июля — в воскресенье. Потому что точно известно, что происходило в следующие вечера — с 21 по 24 июля.
21 июля — понедельник.
Н. Тамразов: «После 18-го числа, после последнего «Гамлета», встречаю Валеру Янкловича…
— Володя прилетел?
— Да он никуда не улетал.
— Как?! Он же мне сказал, что улетает в тайгу.
— Какая тайга?! Он в таком страшном состоянии…
— Что он, не понимает — он же может умереть! Звоночки-то были.
— Не знаю. А вот я такой напряженки могу и не выдержать.
Валера, действительно, был очень близким человеком. И все Володины трудности и беды ему приходилось пропускать через себя. Что было очень нелегко».
Одно очень важное обстоятельство последних дней — все от Высоцкого очень устали.
Оксана: «Все от него безумно устали…»
В. Янклович: «Но он, действительно, был невыносим в последнее время… А мы все были просто люди… И Оксана— тоже человек… Когда она забрала его на два дня, уже на второй позвонила:
— Валера, я больше не могу. Умоляю, заберите Володю.
И мы с Федотовым поехали и забрали».
О. Филатов: «Я видел Володю в возбуждении… Он метался, рвался — просто ревел от боли и бешенства:
— Ну сделайте что-нибудь!
Кто мог справиться с ним в таком состоянии?!»
А. Высоцкий: «И было видно, что все от него чрезвычайно устали…»
С очень небольшими перерывами все это происходило больше месяца… Не хватает человека, который мог бы сказать— все! Вернее, такого человека не было — «все же все мы были — младшие друзья…» (В. Шехтман).
«Все безумно устали»… Вот что записывает Высоцкий в «парижском дневнике» после посещения в клинике Шарантон старшего сына Марины — Игоря, который лечится там от наркомании:
«…Все хотят своего — покоя.
Врачи — избавления от беспокойного пациента — покой.
Игорь — избавления от всех, чтобы продолжать начатое большое дело. Покой.
Высоцкий жил и творил во времена, которые "нуждались" в голосе, сорванном отчаяньем, — он реабилитировал крик в русской поэзии. Это был выброс особой энергии, которая проникала в мысли и чувства людей, попадала им "не в уши, а в души".Болезнь нашего времени — невостребованность вечных истин, тех самых жизнестроительных истин, по которым и "делали жизнь". И Высоцкий — может быть, только и именно Высоцкий — заполняет эту нишу. Он самый издаваемый и самый цитируемый поэт конца XX — начала XXI века. И что еще важнее — его продолжают слушать и петь.
Французы говорят: за каждым великим человеком стоит великая женщина. Для Владимира Высоцкого такой женщиной стала французская киноактриса Марина Влади.В их совместной жизни были и сказка, и легенда, и тайна. Но было и обыкновенное, человеческое: проблемы, трудности. Книга эта — прикосновение к тайне их отношений, к сложному внутреннему миру двух незаурядных личностей. Словом, как писал Владимир Высоцкий:Пусть в нашем прошлом будутрыться после люди странные,И пусть сочтут они,что стоит все его приданое, —Давно назначена ценаИ за обоих внесена —Одна любовь, любовь одна.
Новая книга известного журналиста — логическое продолжение его предыдущих книг о Владимире Высоцком («Правда смертного часа», «Неизвестный Высоцкий» и др.). Она состоит из двух частей. Первая — «Возвращение на Большой Каретный» — воспоминания современников о детстве и юности будущего поэта и актера. Вторая — «Возвращение на Беговую» — свидетельства близких людей и его второй жены, актрисы Людмилы Абрамовой, матери его сыновей, об истории их отношений, о столкновении двух непростых характеров.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.