Правда смертного часа. Посмертная судьба - [126]

В 1996 году умер Иосиф Бродский — он не захотел жить с чужим, пересаженным сердцем. Проститься с ним пришло совсем немного людей — среди них и премьер-министр России Виктор Черномырдин. Было предложение захоронить прах лауреата Нобелевской премии в родном Санкт-Петербурге — «На Васильевский остров я приду умирать…». Потом было объявлено, что могила Бродского будет в Америке около его деревенского дома… Но после вскрытия завещания выяснилось, что сам поэт просил похоронить его в Венеции — вполне возможно, на том самом кладбище…

Отношение В. В. к ведущим русским советским поэтам было, разумеется, разным: от восторженных отзывов в молодости до горького «Они меня считают чистильщиком» (в разговоре с В. Тумановым). Еще одна важная деталь: при жизни В. В. никто из «ведущих» не считал и публично не называл Высоцкого поэтом…

Лишь к одному русскому поэту отношение Высоцкого было неизменным: он высоко ценил поэзию и личность Иосифа Бродского. Может быть, еще и потому, что Бродский не дал ни одного повода усомниться в своем высоком человеческом качестве. Вспомним по этому поводу известные слова В.В.: «Россия— единственная страна, где поэзия находится на таком уровне… И не только из-за того, что наши поэты были большими стихотворцами и писали прекрасные стихи, а из-за того, что они достойно вели себя в жизни: и по отношению к властям, и по отношению друг к другу, и по отношению к друзьям и, конечно, к своему творчеству».

Какие же отношения связывали двух самых крупных русских поэтов нашего времени? Иосиф Бродский рассказывает в интервью «Независимой газете» (июнь 1991 года): «У нас был один общий приятель. Мы познакомились у Миши Барышникова. Два-три раза, когда он (Высоцкий) сюда (в США) приезжал, мы всячески гуляли, развлекались». Это знакомство произошло, скорее всего, в Ленинграде — еще до эмиграции Бродского и Барышникова, — потому что упомянутые две-три встречи могли быть только во время поездок Высоцкого в США (1975–1979).

Но еще до знакомства Бродский знал — или, по крайней мере, слышал — песни Высоцкого. И самое интересное и интригующее: «Впервые я услышал его из уст Анны Андреевны Ахматовой: «Я был душой дурного общества».

За границей Бродский и Высоцкий виделись не только в Нью-Йорке. Бродский прилетает в Париж на гастроли Таганки и совершенно не принимает таганского «Гамлета». «Помню, Володя Высоцкий прислал мне телеграмму из Парижа в Лондон. Я прилетел на спектакль, но свалил с первого действия. Это было невыносимо». Заметим, что еще один знаменитый человек так же категорически не принял Гамлета-Высоцкого. Это был член компании на Большом Каретном— Андрей Тарковский.

После спектакля Бродский, разумеется, ничего не сказал Высоцкому. Они сидели в ресторане вместе с Ю. П. Любимовым: «Иосиф все время просил Володю петь. И замечательно он слушал: то со слезой, то с иронией… Но сам стихи не читал…»

Один из дней, проведенных вместе в Нью-Йорке, подробно описывает Марина Влади: «…На следующий день у нас назначена встреча с Иосифом Бродским — одним из твоих любимых русских поэтов. Мы встречаемся в маленьком кафе в Гринвич-Виллидж. Сидя за чашкой чая, вы беседуете обо всем на свете. Ты читаешь Бродскому свои последние стихи, он очень серьезно слушает тебя. Потом мы идем гулять по улицам. Он любит эту часть Нью-Йорка, где живет уже много лет… Продолжая разговор, мы приходим в малюсенькую квартирку, битком забитую книгами, — настоящую берлогу поэта. Он готовит для нас невероятный обед на восточный манер и читает написанные по-английски стихи. Перед тем, как нам уходить, он пишет тебе посвящение на своей последней книге стихов. От волнения мы не можем вымолвить ни слова. Впервые в жизни настоящий большой поэт признал тебя за равного».

Взаимные оценки друг друга всегда были очень высокими. Вспоминает кинодраматург Игорь Шевцов: «Об Иосифе Бродском Высоцкий всегда говорил с уважением и нежностью— да, с нежностью, это точно: «Гениально!» И похвастался: «Он мне книжку подарил». Володя покопался и достал маленькую книжку стихов Бродского— авторское издание, кажется, в Лондоне, с автографом.»

Иосиф Бродский (интервью «Независимой газете»): «Я думаю, это был невероятно талантливый человек, невероятно одаренный, — совершенно замечательный стихотворец. Рифмы его абсолютно феноменальны».

В одном из первых фильмов, посвященных памяти Высоцкого (США— 1981 год) Бродский сказал: «Принято относиться к поэтам-песенникам с некоторым предубеждением. И до Высоцкого отношение ко всем бардам у меня было именно таким. Но начав слушать Высоцкого, — более или менее внимательно — я понял, что мы имеем дело именно с поэтом. Более того, я должен сказать, что меня даже не устраивало, что это сопровождается гитарой, потому что само по себе, как текст, это было совершенно замечательно.

Я говорю именно о том, что он делал с языком, о его рифмах… Это гораздо лучше, чем Кирсанов или Маяковский, — я уже не говорю о таких людях, вроде Евтушенко и Вознесенского. Дело в том, что он пользовался совершенно феноменальными составными рифмами, а гитара помогала ему скрадывать тот невероятный труд, который он затрачивал именно на лингвистическую сторону своих песен. В принципе, они поражают людей не столько благодаря содержанию и музыке, а благодаря бессознательному усвоению этой языковой фактуры. И в этом смысле, потеря Высоцкого — потеря для русского языка совершенно невосполнимая».