Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - [56]

В августе 1943 г. во время наступления на Ельню мы взяли в плен немецкого ефрейтора. Он, бывший рабочий, согласился с тем, что война для него закончилась, но на вопрос: «Гитлер капут?» (его трижды повторили) не проронил ни. слова. В повести Б. Васильева «В списках не значился» молодой офицер Плужников, пожалев, отпустил взятого в плен немецкого солдата, рабочего, отца троих детей, а он потом убил хромоногую беременную Мирру. В повести Э. Казакевича «Звезда» разведчики под командованием лейтенанта Травкина, действуя в немецком тылу, взяли в плен немецкого солдата, от него узнали важные сведения о танковой дивизии «Викинг». Немец до войны был рабочим. «Травкин с младенческих лет был воспитан в любви и уважении к рабочим людям, но этого наборщика из Лейпцига надо было убить». Такова жестокая суть войны, оставишь его в живых — подставишь под удар весь отряд. Война была противоестественна нашему человеку, трагизм заключался и в том, что вопреки своей гуманистической сути он вынужден был убивать.

Война стала по своему зловещему смыслу огромной трагедией, принесла людям неимоверные страдания, уничтожала и уродовала их физически, противостояла их личному счастью, разрушала их домашний очаг, лишала их родных и близких. Народная трагедия складывалась из многих тысяч личных трагедий. У человека не было права уйти в сторону, сделать вид, что война тебя не касается. Тогда было очень трудно везде — и на фронте, и в тылу. В пору военных потрясений солдат становился на самую грань жизни и смерти, отрешался от всего обыденного, взвешивал свои поступки на самых высоких нравственных весах; он всем своим существом чувствовал нерасторжимую слитность своей судьбы с судьбой Родины. Глубокое понимание правоты нашей священной борьбы с врагом давало ему силы преодолевать немыслимые в мирных условиях трудности, вдохновляло его на подвиги. На фронте он ставился в такие обстоятельства, что у него было только два решения: либо, героически сражаясь, победить врага, либо, струсив, предать свой народ, а третьего пути не было.

Считая Великую Отечественную войну политической, нельзя не учитывать того, что огромную роль в ней играл национально-государственный, геополитический фактор. Писатель Б. Кондратьев говорил: «…воевали мы за Отечество, за Россию. Мне вообще думается, что идеология не играла особой роли на войне. Что такое двадцать четыре года в тысячелетней истории народа… Извечная, передающаяся в генах любовь народа к своей Родине — вот истоки нашей победы» (Км.1990.№ 7. С.124). О всенародном сопротивлении наших людей врагу свидетельствовало то, что в 1942 г. около 10 % своих сухопутных сил германское командование использовало для борьбы с партизанами, а в 1943 г. на эти цели оттянуло более 25 дивизий. Г. Попов писал: «Стало ясно, что речь идет о судьбе русского народа, о судьбе России как таковой. Битва идет не за или против советской власти в России, а за саму Россию, за ее независимость, за право иметь свое государство, свою культуру, свой язык» (Мк.20.11.2001). На самом деле война велась и за Россию, и за советскую власть, она была отечественной и в то же время политической. В статье «Чудо Сталинграда», опубликованной 7.10. 1942 г. в социал-демократическом журнале «Новый путь», который издавался за рубежом под редакцией одного из лидеров русских меньшевиков Ф. Дана, говорилось: «Ничего нельзя понять в этом чуде, если закрыть глаза на тот факт, что при всех своих падениях, срывах, ошибках и даже преступлениях, революция, начавшаяся четверть века тому назад, вошла в плоть и кровь народных масс; что при всех невзгодах, лишениях, страданиях… она дала им какие-то достижения, и, быть может, еще больше — какие-то надежды, за которые массы держатся всеми фибрами души, которые в их глазах перевешивают все темные и тяжелые стороны ее, за которые они хотят идти на нечеловеческие муки, сражаться и умирать. Революция дала патриотизму народов Советского Союза новую великую идею — идею социального освобождения». Б. Томан заметил: «Удивительно, но далекому от родины эмигранту удалось верно понять и выразить моральный дух советскою народа» (Пр. 13.10.1989). Попов предвзято заключил, что «первый шаг к выходу России из СССР был сделан шестьдесят лет назад, когда в дни битвы за Москву вместо идей и лозунгов интернационального социализма была поднята идеология спасения русского народа, русской нации». Не было этого. Достаточно посмотреть прессу того времени, чтобы убедиться: наша пропаганда вела речь тогда о спасении всех народов СССР, а не одних русских людей. Сталин писал: «В советском патриотизме гармонически сочетаются национальные традиции народов и общие жизненные интересы всех трудящихся Советского Союза».

Идеологические прислужники «демократов» искажают смысл войны. С. Доренко 13.05.2000 г. внушал телезрителям, что в Белоруссии шла не партизанская, а гражданская война Сталин-де не доверял партазанам, опасаясь, что из их движения вырастет нечто опасное для советской власти, и потому не снабжал их достаточным количеством оружия и боеприпасов. Как отмечалось, Иващенко оклеветал «миллионные массы бойцов и командиров», которые якобы «перешли к немцам с оружием в руках… События лета 1941-го можно без всяких преувеличений назвать стихийным восстанием армии против Сталинской деспотии». Еще раньше докатилась до подобной несуразицы Н. Берберова «…в первые месяцы советско-германской войны сотни тысяч советских бойцов без боя перешли к немцам» (Вл.1988.№ 10. С.280). Она уверяла, что «в один и тот же день были сданы Севастополь и Кронштадт». Даже Кронштадт сдала врагу эта невежда, которой при немцах «наконец-то свободно» дышалось во Франции. Когда в апреле 1941 г. Германия напала на Югославию, она возмущалась: «Подумайте, какие мерзавцы сербы! Смеют сопротивляться!» (Нло.1999.№ 39).