Правда - [16]

— Ты абсолютно уверен, что господин Достабль не участвует в этом предприятии?

— Кажется, для него что-то отпечатывают, но это и все его участие, — откликнулся Вильям.

— Поразительно, просто поразительно, — покачал головой лорд Витинари, садясь в карету. — Надеюсь, он не приболел?

С крыши расположенного напротив дома за отъездом патриция наблюдали два человека.

— Ять! — очень-очень тихо выразился один из них.

— У тебя есть на это своя точка зрения, господин Тюльпан? — уточнил другой,

— И этот человек правит городом?

— Да.

— А где, ять, его телохранители?

— Допустим, мы захотели бы его сейчас убрать. И предположим, у него четверо телохранителей. Думаешь, они бы пригодились ему?

— Как рыбе, ять, зонтик, господин Кноп.

— Вот ты сам и ответил.

— Но я мог бы достать его прямо отсюда! Простым, ять, кирпичом!

— Насколько мне известно, господин Тюльпан, многие организации имеют Виды на этого человека. И как мне рассказывали, эта помойка очень неплохо живет, даже процветает. А когда дела идут хорошо, человека, который сидит на самом верху, поддерживает много друзей. На всех кирпичей не хватит.

Господин Тюльпан проводил взглядом удаляющуюся карету.

— Мне тоже кое-что рассказывали! Он же, ять, почти ничего и не делает! — недовольно пробормотал он.

— Ага, — спокойно ответил господин Кноп. — Это одно из самых сложных умений. Особенно в политике.

Господин Тюльпан и господин Кноп вносили в партнерство каждый свой вклад, и в данный момент господин Кноп вкладывал туда свою политическую сообразительность. Господин Тюльпан с уважением относился к партнеру, пусть даже понимал далеко не все. Поэтому он удовлетворился тем, что просто пробормотал:

— Было бы куда проще убить его к, ять, матери.

— О да, это бы значительно упростило наш, ять, мир, — усмехнулся господин Кноп. — Послушай, завязывал бы ты с хрюком. Эта дрянь — для троллей. Еще хуже «грязи». Они разбавляют его толченым стеклом.

— Все дело в химии, — угрюмо произнес господин Тюльпан.

Господин Кноп вздохнул.

— Еще раз объяснить? Слушай меня внимательно. Наркотики — это химикаты, но, вслушайся в мои слова, химикаты — это не обязательно наркотики. Помнишь, что вышло с карбонатом кальция? За который ты заплатил какому-то паскуднику пять долларов?

— О да, меня тогда круто колбасило, — пробормотал господин Тюльпан.

— От карбоната кальция? — спросил господин Кноп. — Далее для тебя… Ну, то есть… Послушай, ты всосал своим носом столько мела, что твою голову теперь можно рубить и писать твоей шеей на классной доске!

«Да, для господина Тюльпана это всегда было большой проблемой», — размышлял господин Кноп, когда они спускались с крыши на мостовую. Дело было даже не в том, что у господина Тюльпана имелось пристрастие к наркотикам, а в том, что он страстно хотел, чтобы оно у него имелось. Тогда как на самом деле у него было пристрастие к глупости, которое овладевало всем его естеством, стоило ему увидеть, как что-то продается в маленьких пакетиках. Это приводило к тому, что господин Тюльпан искал блаженства в муке, соли, пекарном порошке и бутербродах с маринованной говядиной. Там, где улицы кишмя кишели людьми, старавшимися незаметно продать блям, скользь, сброс, «грусть», «дрянь», тридурь, сток, хрюк, хрюк винтом и штыб, господин Тюльпан безошибочно находил типа, который втюривал ему порошок карри по цене, как потом выяснялось, шестьсот долларов за фунт. Это было, ять, неловко.

В последнее время господин Тюльпан начал экспериментировать с ассортиментом рекреационных химикатов, щедро представленных на анк-морпоркском рынке и предназначенных для увеселения троллей (в случае с троллями господин Тюльпан имел сравнительно хороший шанс хоть кого-нибудь обдурить). Теоретически хрюк и «грязь» не должны были оказывать воздействие на человеческий мозг, за исключением, быть может, его полного растворения. Но господин Тюльпан упорно стоял на своем. Однажды он попробовал вернуться в реальность, и это ому очень не понравилось.

Господин Кноп снова вздохнул.

— Пошли, — сказал он. — Пора нашего глиста кормить.

В Анк-Морпорке практически невозможно следить за кем-нибудь так, чтобы никто не следил за тобой. И парочке партнеров, как они ни старались, не удалось остаться незамеченными.

А наблюдал за ними маленький песик пестрого окраса с преобладанием ржаво-серого оттенка. Периодически он принимался отчаянно чесаться задней лапой, и тогда раздавался звук, словно кто-то пытался побрить металлическую проволочную щетку.

Шея песика была обмотана веревкой, к которой была привязана другая веревка, вернее, несколько неумело связанных друг с другом обрывков веревки.

Конец этой импровизированной веревки находился в руке у некоего человека. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, поскольку веревка исчезала в том же кармане поношенного грязного пальто, что и рукав того же пальто, в котором предположительно находилась рука, предположительно заканчивающаяся ладонью.

Пальто было очень странным. Оно тянулось вверх от мостовой до самых полей шляпы, которая своей формой напоминала оплывший холм. В месте соединения пальто со шляпой виднелся легкий намек на седые волосы. Рука порылась в подозрительных глубинах кармана и достала холодную сосиску.