Правда о «Вильгельме Густлофе» - [26]

Когда в 1978 году мы спросили об этом гросс-адмирала, то его оценка не была уже столь однозначной. Тем не менее, он по-прежнему считал, что проводку крупных теплоходов лучше организовала бы 9-я охранная дивизия.

Однако в накаленной атмосфере Готенхафена такое расчетливое и взвешенное предложение не могло быть реализовано. Подводники действовали так, как им казалось правильным, и их поведение заставило Леонхардта опасаться самого худшего. Кроме того, подобные споры не способствовали улучшению отношений между офицерами ВМС и представителями торгового флота, находившимися на борту «Вильгельма Густлофа».

В это время у тех, кто работал на шлюпочной палубе лайнера, появлялось все больше проблем. Луи Реезе вместе с несколькими матросами пытался сбить лед с занесенных снегом спасательных лодок, которые юный Гюнтер фон Майдель увидел на своей первой прогулке по кораблю. Ойген Жесле, начальник корабельной типографии, обратился к Реезе с просьбой разрешить взять на борт жену с новорожденным сыном. Реезе сказал ему, что каждый член команды имеет право взять с собой семью, однако он хотел бы отговорить его от этого. Если бы речь шла о его собственной жене, он постарался бы найти другой способ переправить ее в безопасное место. «Все это мне не нравится», — добавил он.

Но начальник типографии не внял его совету. В конце концов, он сам печатал пропуска, которые давали людям возможность попасть на корабль, и, вероятно, посчитал, что правильнее и дешевле сделать для своей семьи несколько пропусков.

Внизу, в парикмахерской, корабельный парикмахер, безумно радовавшийся тому, что ему удалось покинуть Готенхафен, работал в поте лица, так как беженцы стремились вернуть себе цивилизованный вид. Даже во время войны люди хотят иметь опрятную прическу. Парикмахер был обеспокоен: в городе прошли слухи о предстоящем обесценивании денег, а это могло значительно снизить его чаевые. По этой причине он заблаговременно запасся монетами достоинством в пять марок, которые, как он слышал, сохранят свою ценность благодаря содержащемуся в них серебру. На случай катастрофы он приобрел рюкзак, в который решил положить свои монеты, если придется быстро покинуть корабль.

Глава 11

Лишь несколько пассажиров знали, что корабль должен выйти в море на следующий день. Многие находились на борту уже три-четыре дня, их нетерпение возрастало по мере того, как все громче раздавались раскаты русской артиллерии и рев «сталинских органов» («катюш». — Ю.Л.). Корабль был заполнен пассажирами; когда наступил вечер, ими овладел страх. Всех волновал один вопрос: в чем причина задержки? Затем появился новый слух: уже слишком поздно выходить в море, русские вот-вот ворвутся сюда. Перепуганные мужчины и женщины распространяли слухи о том, что ночью их всех высадят на берег и будут формировать команды смертников, чтобы защищать Готенхафен до последней капли крови. Стремясь узнать о причине задержки, пассажиры осаждали казначея, отвечавшего за регистрацию. Наконец по громкоговорящей связи корабля было передано сообщение, позволившее людям вздохнуть с облегчением: «“Вильгельм Густлоф” готов к отплытию. Завтра мы выходим в море».

Погрузка продовольствия и оборудования на корабль продолжалась всю ночь, а когда весть о предстоящем отплытии распространилась в городе, в порт хлынули новые толпы беженцев. Все агрессивнее становились попытки проникнуть на корабль. Женщины старались тайком провести на борт своих мужей и сыновей. Они переодевали их в свою одежду или прятали в огромных чемоданах. А в это время эссесовские патрули искали среди беженцев мужчин призывного возраста.

Местные партийные функционеры были поставлены перед тяжелым выбором. В порту стоял готовый к отплытию «Вильгельм Густлоф» — партийный корабль, на трубе которого еще можно было разглядеть поблекшую свастику, символизирующую принадлежность к национал-социалистическому движению «Сила через радость». Их связи в партийных кругах определенно помогли бы им получить место на корабле. Но если бы их бегство обнаружил гауляйтер Кох и об этом узнали Гиммлер или Гитлер, то их заклеймили бы как трусов и пораженцев, они не смогли бы и мечтать о помиловании. С другой стороны, на какое помилование они могли рассчитывать? Немцы убивали каждого коммунистического партийного функционера, который попадал к ним в руки. Немецкие партийные функционеры едва ли могли рассчитывать на иное отношение к себе со стороны русских.

До 29 января каюта фюрера на верхней прогулочной палубе оставалась свободной: ее зарезервировали для особо важных персон. Затем бургомистр Готенхафена доставил на корабль свою семью,1 всего 13 человек, и разместил их в каюте фюрера. Бургомистр не решился остаться с семьей и на следующее утро сошел на берег. Вскоре он погиб во время обороны города. В эту же ночь на корабль прибыли и другие важные лица: крайсляйтер Готенхафена, его жена и пятеро детей вместе с горничной и гувернанткой.

В конце концов, была заполнена также и каюта Кауфхольда, руководителя корабельной парторганизации: в кризисной ситуации приходится жертвовать самым святым. Но даже в таких условиях некоторым членам партии и в особенности их женам хватало наглости жаловаться на неудобства в размещении.