Правда о Ванге - [82]

Подобным странным образом она лечила и отца. Турки страшно его били в тюрьме Едикуле, и все его тело было покрыто шрамами. Даже при слабом ушибе кожа воспалялась и начиналось заражение. Однажды он ушибся, и рана долго не зарастала. Тогда Ванга сделала ему мазь из молотой конопли и топленого свиного сала. Никто из соседей не слышал о такой мази, но она помогла — через двадцать дней отец полностью выздоровел.

Мы были очень бедны и у нас почти ничего не было — ни одежды, ни обуви, поэтому Ванге отдавали одежду умерших женщин. Помню соседку Веселину — она умерла от туберкулеза, а одежду отдали моей сестре. Люди боялись заходить к нам, зная, что болезнь заразная. Но мы и не думали об этом — как говорится, зараза к заразе не пристает.

Когда мы приехали в Болгарию, легче не стало. Моего зятя, супруга Ванги, опять забрали на военные сборы в Беломорие. Официальные власти в Петриче смотрели на Вангу как на колдунью и шарлатанку.

Власти Совета заставляли ее отбывать трудовую повинность — отрабатывать по 15 дней в месяц. А не можешь, известно — плати штраф. Деньги, которые люди давали Ванге, была мелочь. Каждый день я относила их в налоговую инспекцию. Там чиновники ругались, что я не обменяла на бумажные купюры, а им не «светит» считать весь день эту мелочь.

С Ванги брали большие налоги. Следили за тем, сколько людей посещают ее и сколько платили, поэтому и налоги каждый день были разные.

По возвращении со сборов зять потихоньку начал строить новый дом в Петриче, но умер совсем молодым — ему было всего 42 года. Ванга достроила дом и привела его в нынешнее состояние. Но потом покинула его, переселилась на болота в Рулите. Почему она это сделала, мне до сих пор не понятно.

Вангу посещали многие видные личности. Она была обязана принимать их в любое время. Никто не считался с ней — устала ли, спит или обедает, это не имело никакого значения. «Большая шишка» не должна и не могла ждать. Им надо все и сразу. И еще одна деталь: многие из местных «величеств» имели прямую выгоду от Вангиных услуг. Если у кого-то возникали проблемы — достать дефицитный товар или строительные материалы, или чьего-то ребенка устроить в институт — узнавали кто может помочь и вели этого человека к Ванге, и она вне очереди гадала и предсказывала ему будущее. Потом, конечно, человек благодарил подобающим образом того, кто устроил ему встречу с Вангой. Впрочем, и сейчас происходит то же самое, несмотря на неважное здоровье сестры. Некоторые из власть имущих, если и проявляли интерес к ее здоровью и проблемам, то их интереса хватало лишь на то время, пока они находились у нее. Потом обещания забывались.

Единственно, кто жалел ее и заступался за нее — это д-р Георгий Лозанов, а потом Венко Марковский и Иван Аржентинский (пусть земля будет им пухом). Пока Ванга не стала «государственным служащим», местные власти постоянно беспокоили ее и докучали ей из-за всякого ряда доносов. Она стала объектом издевательств. Однажды прислали милиционера, чтобы арестовать ее и отвести в участок. Ванга была одна в доме и просила подождать, пока вернется с рынка супруг, чтобы проводить ее. Но милиционер ответил: «Я не могу ждать! Слушай мои шаги и не заблудишься». Ванга долго плакала после этого случая.

Ванга — притягивающий центр для многих людей. Посещают ее по разным причинам. И несмотря на бесчисленные знакомства, сестра с давних пор повторяет: «Одинокая я, одинокая и однажды останусь одна-одинешенька на планете». Она отлично понимает, что почти каждый, кто называет себя ее другом или близким, приходит к ней исходя из собственного интереса, а не из любви к ней.

Теперь она лежит больная в маленьком домике в Рупите, почти не говорит и, наверное, непрестанно листает страницы своей трагической жизни. Иногда, сидя рядом с ней у постели, я вспоминаю вслух разные случаи из нашего далекого детства. Нам становится иногда смешно, а чаще всего — грустно. Но я стараюсь вспоминать или рассказывать ей более веселые моменты, отвлекать ее внимание. Она оживляется от воспоминаний и все просит рассказать ей что-нибудь еще, что мы пережили вместе. Однако наши воспоминания больше горькие.

Вспоминаю время, когда в Струмицу пришла сербская власть. Старые люди не понимали их языка. Мой учитель был откуда-то из старой Сербии. Каждый день, после окончаний занятий, он повторял: «Сперва изучите язык!» Однажды отец накрошил сушеный табак и вышел на улицу, он был заядлый курильщик, но у него не было денег, чтобы покупать сигареты. На улице его встретили чиновники финансовой службы и спросили на сербском языке, какие сигареты он курит. Отец ничего не понял, стоял смирно, не говорящий ни слова. Тогда они обыскали его карманы и нашли накрошенный табак и нарезанные из газеты бумажки для самокрутки. Отец не читал газет, потому что не знал языка, они служили ему лишь бумагой для сигарет. Пока они так стояли, чиновники нащупали еще что-то, завернутое в платочек и объяснили ему, что он должен пойти в мэрию и заплатить штраф, так как курить необработанный табак запрещено. У отца, конечно, не было денег и тогда за это «страшное» преступление он был арестован и 15 суток, дробил камни на шоссе к селу Добиля. По утрам им не давали ни крошки, как он выдержал, не знаю. Возможно, работники на стройке подкармливали.