Правда о Салли Джонс - [55]
Тишину в зале нарушало только тяжелое дыхание мистера Уилкинса. Когда я наконец поставила директору Турсгуду шах и мат, со стороны, где сидели подчиненные директора, раздалось испуганное бормотание.
Махараджа встал. Очевидно, это означало, что аудиенция окончена. Директор Турсгуд поднялся и глухо проговорил:
– Но ваше высочество… Мы же не успели поговорить об алмазах! О руднике! Вы должны послушать доклады моих геологов…
– Это ни к чему, – ответил махараджа. – Вы оказали мне честь своим визитом, и я благодарен вам за щедрый подарок. Но участвовать в вашем предприятии я не хочу.
Махараджа выдержал небольшую паузу и, мягко улыбнувшись директору Турсгуду, продолжил:
– Надеюсь, вы и сами это понимаете? Не могу же я заключить сделку с человеком, который проиграл в шахматы обезьяне.
Глава 42
Обет верности
Когда диван Сардар Бахадур собрался проводить директора Турсгуда и его людей из дворца, поднялась ужасная неразбериха. Директор совершенно лишился рассудка. Он бранился так, что в уголках рта пузырилась пена, и грозил кулаком мне и махарадже. Потом он изо всех сил пнул мистера Уилкинса по лодыжке. Мистер Уилкинс бешено взвыл. Со всех сторон сбежалась стража. Махараджа спокойно сидел на своем троне и наблюдал за всем этим безобразием. Было что-то жестокое в улыбке, растянувшейся на его пухлых, чувственных губах.
Когда двери за директором Турсгудом и его подчиненными закрылись, махараджа расхохотался. Он смеялся долго и от души. Советник, хоть и был взволнован и неприятно поражен произошедшим скандалом, из вежливости тоже захихикал.
– Ваше высочество, – сказал он, когда махараджа успокоился. – Как поступить с обезьяной? Прикажете отвести ее в зоопарк?
Махараджа встал. Телосложением он напоминал пивную бочку. Сцепив руки за спиной, он медленно обошел меня вокруг.
– Обезьяна, которая умеет играть в шахматы, конечно, неплохое приобретение для моего уникального собрания животных, – рассуждал он сам с собой. – Но интересно…
Он остановился напротив меня.
– Ты понимаешь, что тебе говорят? – спросил он.
Я кивнула.
Махараджа задумчиво потер подбородок.
– Точно? Или киваешь всегда, что бы тебе ни сказали?
Я помотала головой.
Махараджа улыбнулся. Но казалось, он все еще сомневается.
– Сколько будет четыре плюс три? – спросил он.
– Ваше высочество, – встрял советник. – Я не думаю, что животное умеет говорить…
Не сводя с меня взгляда, махараджа знаком велел ему замолчать.
Я подняла семь пальцев.
Махараджа восхищенно захлопал в ладоши.
– Превосходно! Эта обезьяна мне очень пригодится! Она будет моим новым адъютантом.
Брови советника Сардара Бахадура поехали вверх от удивления.
– Адъютантом?.. Но ваше высочество, обезьяна… Куда же это годится?
Лицо махараджи потемнело.
– Не годится? Тогда пусть будет советником. По-вашему, так лучше?
Советник побледнел.
– Разумеется, нет, ваше высочество, – заикаясь, пробормотал он. – Прошу простить меня, ваше высочество. Я немедленно подготовлю все необходимое.
Махараджа покинул Дурбарский зал, весело насвистывая себе под нос.
Тяжело вздохнув, советник Сардар Бахадур сел на стул. Он озабоченно посмотрел на меня и медленно покачал головой.
– Ну и времена, – тихо пробормотал он. – Ну и времена…
Потом советник достал из внутреннего кармана маленький серебряный колокольчик. Стоило ему позвонить, как в конце зала открылась дверь и к нам подбежал слуга в синем платье и красном тюрбане. Советник быстро записал на клочке бумаги несколько слов и передал его слуге. Слуга прочел записку, поклонился и жестом пригласил меня за собой. Мои ноги так тряслись, что, встав, я едва не упала. Голова кружилась. Все происходило так стремительно.
Слуга шел передо мной. Дворец оказался настоящим лабиринтом: повсюду коридоры и коридорчики, лестницы, балконы, веранды, узкие мостки над прудами с карпами и золотыми рыбками. Мы миновали столовые, библиотеки, курильни и открытые галереи, выходящие на мощеные внутренние дворики с журчащими фонтанами и цветущими клумбами. Повсюду знатные господа с большими животами и пышными бородами. Одни – в мундирах с россыпью медалей на груди, другие одеты для охоты или спортивных занятий. Некоторые играли в бильярд, потягивая какие-то напитки, а некоторые спали, развалившись в удобных креслах.
Повсюду одни мужчины, вдруг поняла я. Ни одной женщины.
Широкая винтовая лестница вела вниз, в подвальное помещение, где на полу, согнувшись в три погибели, сидели человек пятьдесят и шили в свете электрических ламп, свисавших с потолка. По стенам до самого верха стояли полки, плотно забитые тканями всевозможных узоров и расцветок. Судя по всему, это были пошивочные мастерские махараджи.
Слуга передал записку советника одному из портных, который тут же снял с меня мерки. На это ушло много времени, несколько раз портной задумчиво чесал затылок. Когда он закончил, мы со слугой продолжили наше путешествие по дворцу.
Следующий пункт назначения тоже находился в подвале. Через деревянные двери мы попали в зал с мраморным купольным сводом. Воздух здесь был густой от водяных паров. Слуга проводил меня в небольшой закуток и знаком попросил раздеться. Через несколько минут за мной пришли два огромных человека в одних лишь набедренных повязках. Они говорили друг с другом по-турецки и были почти такие же волосатые, как я.
Он проснулся и резко сел в постели. Как темно! Где он? Сердце колотилось в груди, в животе свернулся холодный ком. «Эсперанса» по-испански – «надежда». Так назывался корабль, на котором ходил Капитан. Давно это было, еще до того, как он познакомился с Халидоном. Капитан и Халидон совсем разные, но они друзья. А когда друга нет рядом, когда не знаешь, что с ним, то просыпаешься от дурных снов. И готов идти в ночь, полную опасностей. Может быть, единственное, что укажет верный путь – это надежда.
Что скрывает старый моряк, владелец плешивого и слепого петуха? Он что-то знает о Салли Джонс? Или ему что-то от нее нужно? Раскрыв одну тайну, можешь оказаться на пороге куда большей и сложной, а еще – в начале нового путешествия. Книги Якоба Вегелиуса про Салли Джонс – это истории странствий, напастей и счастливых избавлений. Несмотря на эффектное смешение жанров, главная находка в книге – героиня. Горилла, мыслящая не хуже человека, умеющая писать, но не способная говорить. Ее жизнь – огромное, почти бесконечное приключение, продолжающееся в каждой новой книге.