Правда о допетровской Руси - [7]

Все это, конечно, попросту нечисть, враждебная светлым силам. Но, во-первых, нечисть эта все местная, коренная, известная задолго до прихода христианства на Русь и совершенно неизвестная по Библии.

Во-вторых, отношение к этим существам совершенно не как к нечисти — чему-то поганому и непристойному. Все эти создания занимают свое место в деревенском (и не только деревенском) пантеоне, как и святой равноапостольный Владимир или Никола-угодник. Пониже, конечно, Николы-угодника и Марии-троеручицы (само название вызывает в памяти невольно шестирукое изображение Вишну). Но главное — святые и нечистые принципиально в том же пантеоне и почитаются одними и теми же людьми.

В Московии пережитки язычества оказываются чуть ли не частью официальной религии и поклоняться бесам — дело такое же обычное, как и поклоняться святым.

На того, кто не поклоняется бесам — не гадает в баньке, не оставляет блюдце молока для домового, не боится русалок, не кидает в лес кусок рыбы для аукалок и оборотней, — на того обрушивается целый шквал презрения, насмешек, пренебрежения, глумления. Если человек не поддается «воспитанию», не начинает исполнять обычая во всей его полноте, общество демонстративно отторгает такую заблудшую овцу.

Обычай начинает «ломаться»

Нет никаких оснований считать, что городское население или общественные верхи хоть чем-то отличаются от крестьян — что они менее суеверны, не в такой степени привержены самым диким обычаям, что они более свободны, не так коллективистски живут и так далее.

Но как раз в XVII столетии общинный быт крестьянства начал давать трещину как минимум по двум важнейшим причинам:

1. Очень во многих местах власть общины ослабевает, и человек становится фактически от нее свободным.

2. Сама община начинает превращаться во что-то совершенно другое; пока трудно сказать однозначно, во что именно.

В XVII веке жизнь общины замкнута только там, где от других людей далеко. Там, где только государство или частное лицо может контролировать жизнь общины, они непременно это делают. Цитадель общинности в ее изначальном смысле, когда община — это Mip, средостение власти и общественной жизни для человека, это окраины страны. Места, где и жить труднее, и от власти московского царя подальше.

Там, где власть центрального правительства покрепче, правительство пытается ограничить общину в принятии решений, в праве распоряжения землей.

В поместьях и вотчинах община тоже, и в еще большей степени, «утесняется» в своих правах; ее «исконные» права все больше присваиваются владельцами земель. Там, где раньше распоряжался выбранный староста или голова, появляется тот же староста, но только назначенный.

Mip отвечает за своевременный сбор «государевых податей», а главная обязанность выборных крестьянских властей — «своевременный и бездоимочный» сбор этих податей. Воеводы же не только понуждают и наказывают тех выборных крестьян, которые «оплошкой и нерадением» допускают недоборы и опоздания в платежах, но и пытаются снимать неудобных людей, ставить на выборные должности более «подходящих».

Правительство назначало для каждого округа только общую сумму подлежащего уплате оброка, а затем посадские и крестьяне должны были сами «верстатися» и «разводити» оброк «промеж себя», сообразно имуществу каждого хозяина: «по животам, и по промыслам, и по пашням, и по угодьям».

Тут, конечно, две стороны: в дела общины вмешиваются, общину ограничивают… Но, с другой стороны, у общины появляются новые возможности, а самые активные и самые уважаемые крестьяне становятся прямыми помощниками царской администрации.

Как указывал царь, «чтобы крестьянству убытков и продаж не было, а нам бы челобитья и докуки не было, а посады и волости от того не пустели, велели есми во сех городах и волостех учинити старост излюбленных, кому меж крестьян управа чинити… которых крестьяне меж собой излюбят и выберут всею землею, от которых им продаж и убытков и обиды не было, и рассудити бы их умели вправду безпосульно и безволокитно, и… бы доход оброк собрати умели и к нашей бы казне на срок привозили без недобору».

Это уже не самодостаточная община, живущая в себе и для себя; это уже скорее сотрудничество общины с государством и изменения в самой общине.

Причем и во владениях монастырей и крупных феодалов были элементы самоуправления. В уставной грамоте Соловецкого монастыря, данной Бежецкого верха села Пузырево крестьянам, сказано: «Судити приказчику, а с ним быти в суде священнику да крестьянам пятмя или шестмя добрым и середним».

Спрошу только одно: а чем же эти пять или шесть «добрых крестьян» — да не присяжные заседатели?! Тем, что число людей другое разве что.

В наказе по управлению вотчиной, которую дал боярин Б. И. Морозов в 1651 году приказчику села Сергач Нижегородского уезда, читаем: «И ведать ему крестьян моих и бобылей и судить с старостою и с целовальниками и с выборными крестьяны. А велеть крестьянам всею вотчиною к моим ко всяким делам выбрать 10 человек, крестьян добрых и разумных и правдивых, которым с ним, с приказчиком моим, у дела моего быти… А судить ему крестьян и бобылей вправду, правого виноватым не чинити, а виноватого правым. А где доведетца иттить на землю у крестьян или на меру, и ему ходить со старостою и с целовальником и с выборными крестьяны и розводить вправду без полноровки и безпосульно…»