Правда о деле Гарри Квеберта - [31]

— И тем не менее вы в итоге не пошли по этому следу…

— Нет, потому что, кроме этой истории с машиной, нам на самом деле нечего было ему предъявить. Да и из списка подозреваемых мы его очень быстро вычеркнули. То, что тело этой несчастной девочки нашли в его саду, доказывает, что мы поторопились. С ума сойти, ведь он мне всегда был страшно симпатичен… Может, потому я и судил предвзято. Он всегда был такой обаятельный, приветливый, все ему верили… Я вот хочу спросить, мистер Гольдман. Как я понял, вы хорошо его знаете; и вот теперь, когда известно про девочку в саду, вам не приходят на ум какие-нибудь его слова или поступки, которые могли вызвать у вас хотя бы тень подозрения?

— Нет, шеф. Ничего, насколько я помню.

Вернувшись в Гусиную бухту, я увидел за лентами ограждения саженцы гортензии, засыхавшие корнями вверх на краю ямы. Я пошел в маленькую пристройку, служившую гаражом, и извлек оттуда лопату. Потом проник в запретную зону, вскопал квадратный участок мягкой земли прямо над океаном и посадил цветы.

30 августа 2002 года

— Гарри?

Было шесть часов утра. Он сидел на террасе Гусиной бухты с чашкой кофе в руках. Он обернулся:

— Маркус? Вы весь потный… Только не говорите, что вы уже пробежались?

— Пробежался. Все восемь миль.

— Когда же вы встали?

— Рано. Помните, два года назад, когда я только начал сюда ездить, вы меня будили до зари? У меня теперь привычка. Встаю на заре, чтобы весь мир был мой. А вы что делаете на улице?

— Смотрю, Маркус.

— И куда вы смотрите?

— Видите вон ту лужайку прямо над пляжем, среди сосен? Я давно хочу что-нибудь из нее сделать. Это единственный ровный участок в моих владениях, там можно разбить маленький садик. Хочу соорудить красивый уголок — две скамейки, железный стол, а вокруг гортензии. Много гортензий.

— Почему именно гортензии?

— Я знал одного человека, который их любил. Мне хочется устроить цветники с гортензиями, чтобы помнить о ней всегда.

— Вы любили этого человека?

— Да.

— У вас грустный вид, Гарри.

— Не обращайте внимания.

— Гарри, почему вы никогда не рассказываете о своей любви?

— Потому что сказать нечего. Лучше посмотрите, посмотрите хорошенько! Или нет — лучше закройте глаза! Да, зажмурьтесь, и покрепче, чтобы никакой свет не проникал. Видите? Вот дорожка, она выложена плиткой и ведет от террасы к гортензиям. И две скамеечки, с них виден и океан, и роскошные цветы. Что может быть лучше, чем смотреть на океан и гортензии? Там есть даже прудик, а посередине — фонтан в виде статуи. Если прудик получится достаточно большой, я туда пущу разноцветных японских карпов.

— Рыб? Они там получаса не проживут, их сожрут чайки.

Он улыбнулся:

— Чайки тут имеют право делать что хотят, Маркус. Но вы правы: карпов я в пруд пускать не буду. И идите, ради бога, примите горячий душ, пока вы не умерли или не подхватили еще какую-нибудь гадость; а то ваши родители решат, что я о вас совсем не забочусь. А я пойду приготовлю завтрак. Маркус…

— Да, Гарри?

— Если бы у меня был сын…

— Я знаю, Гарри. Знаю.

* * *

В четверг 19 июня 2008 года я с утра отправился в мотель «Морской берег». Найти его оказалось очень легко: проехав по шоссе 1 четыре мили на север от Сайд-Крик-лейн, невозможно было не заметить огромный деревянный щит с надписью:

Мотель и ресторан

Морской берег

Построен в 1960 г.

Место, где Гарри ждал Нолу, существовало по-прежнему; я наверняка сотни раз проезжал мимо, но никогда не обращал на него внимания — да и какое мне было до него дело вплоть до сегодняшнего дня? Это было деревянное строение с красной крышей, окруженное кустами роз; прямо за ним начинался лес. Двери всех номеров на первом этаже выходили прямо на парковку; на второй этаж вела наружная лестница.

По словам администратора, мотель с момента постройки нисколько не изменился, разве что номера сделали более современными, а к основному зданию пристроили ресторан. В качестве доказательства он вытащил памятный альбом к сорокалетию мотеля и продемонстрировал мне фотографии того времени.

— Почему вас так интересует это место? — в конце концов спросил он.

— Потому что я ищу одно очень важное свидетельство, — ответил я.

— Слушаю вас.

— Мне нужно узнать, находился ли кто-нибудь здесь в восьмом номере в ночь с субботы 30 августа на воскресенье 31 августа 1975 года.

Он захохотал:

— Семьдесят пятого года? Это вы серьезно? С тех пор как ввели компьютерную регистрацию, в базе сохраняются данные максимум за последние два года. Если хотите, я могу вам сказать, кто здесь ночевал 30 августа 2006-го. Ну, то есть чисто теоретически, потому что я, естественно, не имею права раскрывать эту информацию.

— Значит, узнать никак нельзя?

— Кроме базы, мы храним только адреса электронной почты нашей рассылки. Не хотите получать нашу рассылку?

— Нет, спасибо. Но мне бы хотелось посмотреть на восьмой номер, если можно.

— Просто так смотреть нельзя. Но номер свободен. Хотите снять его на ночь? Сто долларов.

— У вас на рекламном щите написано, что все номера по семьдесят пять. Знаете что, я вам сейчас дам двадцать долларов, вы мне покажете номер, и все будут довольны.

— Да вы крутой! Ладно, так и быть.