Правда о Бебе Донж - [9]

— Она выздоровела? — спокойно поинтересовался он.

— У нее родился другой ребенок. Она часто приходит, когда гуляет с малышом в нашем квартале. Тс!.. Кажется, я слышу шаги… Кажется, к вам идут…

— Это мой брат — подтвердил он.

— Бедняга! Он всю ночь просидел в коридоре. Вообще-то это запрещено, но доктор сжалился над ним. Он ушел только в шесть часов, когда его уверили, что вы в безопасности. Дайте-ка мне ваше запястье.

Она пощупала пульс и, казалось, была довольна.

— Я впущу вашего брата, но он должен здесь пробыть лишь несколько минут, и хочу, чтобы вы пообещали мне быть умницей.

— Это я вам обещаю, — наконец улыбнувшись, сказал он.

Феликс не спал ни минуты. В шесть утра его почти вынудили уйти из больницы, и он ушел, чтобы принять ванну, побриться, сменить костюм. И вот уже прибежал обратно.

И стоял в коридоре, с нетерпением дожидаясь разрешения, как будто он был чужой, увидеть своего брата Франсуа.

— Входите… Пять минут, не больше! И не говорите ни о чем, что могло бы его взволновать.

— Он спокоен?

— Не знаю… Это не такой больной, как другие.

Братья не пожали друг другу руки. Между ними это было не принято.

— Как ты себя чувствуешь?

Он опустил веки, чтобы дать понять, что все хорошо. Потом наконец задал вопрос, который ожидал Феликс.

— Ее арестовали?

— Вчера вечером… Фашо приходил в Шатеньрэ… Я боялся, что это будет затруднительно… Но она держалась хорошо.

Заместитель комиссара Фашо был из круга их друзей и почти каждую неделю они встречались за бриджем.

— Хуже всех было ему. Он что-то бормотал. Ты же знаешь какой он, вечно стесняется своих больших рук, не знает, куда деть шляпу.

— Жак?

— Его увели. Жанна осталась в Шатеньрэ с детьми…

Феликс лгал. Франсуа это чувствовал. Но он был милосерден и притворился, что ничего не замечает. Что же от него скрывали?

Почти ничего. Только одну маленькую деталь. Правдой было то, что все хорошо прошло. Приход Парке был всего лишь формальностью. Фашо приехал в своей машине с секретарем и судебным медиком. Судебный следователь — а он был новым в городе — прибыл за ним в такси, потому что у него не было своей машины. Все они собрались у въезда на территорию загородного дома, и прежде чем войти в сад, договорились друг с другом.

Бебе Донж, надев шляпу, манто и перчатки, вышла к ним; собранный ею чемодан уже стоял на крыльце.

— Добрый вечер мосье Фашо… (обычно она говорила просто Фашо, потому что они были в дружеских отношениях)… Извините за беспокойство. Моя мать и сестра останутся здесь с детьми. Думаю, что будет лучше, если мы сейчас же уедем. Я ничего не отрицаю, я пыталась отравить Франсуа мышьяком… Вот, возьмите… Я нашла обвертку от него…

Она спокойно подошла к стоящему под зонтом столу и подобрала на мощеной площадке, которую лучи заходящего солнца сделали темнее, маленький кусочек бумаги, скатанный в шарик.

— Я думаю, вы смогли бы отложить до завтра допрос моей матери, сестры и прислуги.

Вполне допустимо. Инспектор полиции хотел быть любезным.

— Я уже допросил мадам Донж, — вмешался он. — Вечером я передам вам протокол…

— У вас есть такси? — спросил Фашо у инспектора, — Вы могли бы взять на себя мадам Донж?

По количеству стоявших автомобилей можно было подумать, что в Шатеньрэ, как это часто бывало, устроили коктейль.

Всё было закончено. Осталось только сесть в автомобили.

О драме в Орне никто не подозревал.

— Возьмите мой чемодан, Марта?

Она первой подошла к воротам, когда прибежал Жак, прядь волос упала ему на лоб. Ему ничего не хотели говорить. Им должна была заниматься его тетушка, а также и другими детьми. Тем не менее он посмотрел на мать с уважительным удивлением.

— Это правда, что ты едешь в тюрьму?

Она была больше заинтересована, чем напугана. Она улыбнулась ему, наклонилась, чтобы его поцеловать.

— Мне можно будет к тебе прийти?

— Ну, конечно, Жак… Если ты будешь умницей…

— Жак! Жак. Где ты? — закричала взволнованная Жанна.

— Иди быстрее к тете Жанне. И обещай мне не ходить больше на рыбалку.

Вот и все. Она села в такси, а мужчины, прежде чем разойтись по машинам, приветствовали ее шляпами.

Феликс, тоже на машине, приехал немного позже. Он был расстроен. Состояние Франсуа еще было слишком тяжелым. Приехав на виллу и, найдя тещу и жену с заплаканными глазами, он жестко спросил:

— Где она?

Дети кушали. Жанна поднялась и спокойно сказала:

— Пойдем в сад.

Она знала эти глаза и конвульсивное движение губ.

— Послушай, Феликс… Будет лучше, если мы не станем сейчас об этом говорить. Я не знаю, что случилось с головой моей сестры. Я и себя спрашиваю, не сошла ли она вдруг с ума. Бебе никогда не была такой, как другие… Ты знаешь, как я привязана к Франсуа. Возвращайся к нему. Потом поживи у нас несколько дней. Я думаю, что мне пока лучше остаться здесь, с детьми.

Она взглянула на него с нежностью.

— Так будет лучше, правда?

Ей хотелось его обнять, но это был неподходящий момент.

— Иди! Скажи Франсуа, что я вместе с Мартой присмотрю за Жаком. До свидания, Феликс.

Примерно через час, мадам д’Онневиль позвонила, чтобы заказать такси. Шатеньрэ угнетало ее, утверждала она. Не могла ни о чем думать, кроме как об отравлении, не спала всю ночь из-за этого.