Правда истории. Гибель царской семьи - [54]

Достаточно простого взгляда на чертежи ипатьевского дома, чтобы понять, что при такой системе караулов царская семья была в западне, в безвыходном положении»¹⁶⁸.

Команда внутренней охраны несла дежурство действительно но на трех постах. Об этом написал Нетребин: «Пост № 1 был у входа в дверь, которая ведет в комнаты, занимаемые заключенными... дверь на парадное крыльцо, которая была под наблюдением этого же поста... дверь [в] комнату ванную и уборную тоже под наблюдением этого же поста. Пост № 2 был предназначен для охраны хода, идущего с верхнего этажа в нижний и из нижнего во двор дома и садик этого дома. Кроме того, был еще пост на крыше, где стоял пулемет системы «Максим»¹⁶⁹.

Соколов правильно отметил, что пулеметный пост появился в начале июля — с получением отмеченного нами нового «Максима» по запросу Юровского. Им-то прежде всего и ведал Кабанов. Соколов вслед за Проскуряковым допускает некоторую неточность. Пост № 1 у комендантской позволял контролировать и вход в помещения заключенных, и остальное небольшое пространство: парадную лестницу и входы в ванную и туалет. Второй (но не третий) пост действительно был внутри дома — в проходной комнате с лестницей в нижний этаж, рядом с кухней. Вначале действительно был пост и у туалета, и это запомнилось Проскурякову, отмечалось Т. И. Чемодуровым, но при Юровском оттуда его за ненадобностью сняли¹⁷⁰. Косвенные данные также свидетельствуют о том, что в проходной комнате (рядом с кухней) до того поста не было, там спал лакей А. Е. Трупп. Он, надо полагать, вероятно с приходом Юровского и установлением поста, стал проживать на кухне вместе с И. М. Харитоновым и Л. Седневым¹⁷¹. Дежурили на постах по 4 часа. Немногочисленной внутренней охране в конце, с появлением поста на чердаке, приходилось, выходит, дежурить дважды в сутки, всего по 8 часов. Следует отметить, что наружной охране приходилось дежурить и в доме (или у дома) Попова, верхний этаж которого был превращен в казарму. Сигнализацией этот дом был связан с комендантской комнатой ДОНа. Соколов не выяснил, что был и четвертый пулеметный пост — на колокольне Вознесенской церкви, развернутый по направлению к площади и дому Ипатьева, сохраняемый в тайне особенно тщательно (не случайно Проскуряков о нем не знал)¹⁷². Быть может, там-то, на этом автономном, ни наружной, ни внутренней охране не известном посту, не проходившем по их платежным спискам-ведомостям, и находился с командой (расчетом) латыш Ян Цельмс из отряда Я. М. Свикке? Всего было полтора десятка постов.

Между прочим, сигнализацией заставили пользоваться и заключенных, членов Царской Семьи. Перед выходом из своих комнат через прихожую по надобностям каждый из них обязан был предупредить, караульного, нажав кнопку звонка. Этому требованию следовали все, кроме Александры Федоровны, постоянно выражавшей в разных формах протест против насилия. В этой связи не лишним будет привести свидетельство В. Н. Нетребина, все последние дни, с 4 по 16 июля, стоявшего как раз на центральном посту (№ 1), при входе в помещения узников. Речь идет о членах Семьи Николая II, их положении и поведении. «Жена Николая, — писал Нетребин, — была очень упряма и почти каждый раз приходилось вставать ей на дорогу когда она выходила из своих комнат, так как не хотела придерживаться заведенного правила: давать предварительный звонок часовому. Она выглядела очень худой, с густой проседью волос. Всегда серьезная. Николай был довольно полный, с красной шеей; держался не скучно, иногда разговаривал; когда и насчет правил военной службы. Звонок давал каждый раз. Бывшие княгини держали себя весело, иногда разговаривали. Но чаще говорили на французском и немецком языках. Они иногда были очень заискивающими. Пройдя мимо часового, поворачивались к нему лицом. продолжая пятиться и улыбаться. Старшая из них была худая до отвращения: на ней были только кожа да кости. Держала себя наподобие матери. Алешка совершенно не ходил, так как у него болели ноги. Его приходилось видеть два раза в день: утром, когда приходилось выходить в садик на прогулки, и вечером. Николай всегда выносил его на руках до места, где стояла коляска. Гулявшие в саду [члены Семьи] б/ц [бывшего царя] были очень экономны по отношению к своему времени, которое давалось им на прогулку. Они с младшей дочерью ни на минуту не останавливались, все время прохаживались по аллейке садика. Бывало, сядем на окно во время их прогулки, откроем и запоем «Марсельезу» или «Интернационал»¹⁷³.

Это — последнее свидетельство о бытовых подробностях жизни Царской Семьи. Постовые № 1, в том числе Нетребин, были последними, кто видел и запомнил это.

Так обстояло дело со встречами, размещением членов Царской Семьи и их слуг в доме Ипатьева, его охраны, ужесточением режима их существования. Объект — ДОН был превращен в настоящую крепость с возможностью мгновенно «поднять в ружье» весь караул чуть ли не в сотню бойцов.

ГЛАВА 3 НАКАНУНЕ ТРАГЕДИИ

1. В Ипатьевском доме. Подобие заговора. Провокация

С момента ареста Царской Семьи в Царском Селе, во время пребывания ее в Тобольске и Екатеринбурге в определенных политических и военных кругах возникал и обсуждался вопрос о ее освобождении, вывозе за границу и т.д. Об этом, главным образом относительно тобольского этапа, существует значительная литература. Мы же сосредоточимся почти целиком на заключительном, екатеринбургском этапе. О предшествующем, тобольском этапе можно лишь сказать, что некоторые шансы для успешного побега, возможно, были, но только до установления там власти большевиков, присылки их отрядов из Тюмени, Омска и Екатеринбурга, разложения и демобилизации части Отряда особого назначения полковника Е. С. Кобылинского. О такой возможности говорил в дальнейшем сам этот гвардейский полковник, миссия которого была весьма сложной: исполнять распоряжения официальных властей, охранять Семью Николая II в бывшем губернаторском доме от возможной попытки ее освобождения и в то же время от провокации, нападения и убийства со стороны внешних сил. Освобождение могло быть произведено только отрядом Кобылинского или с его активным участием. А между тем доверие Николая II к полковнику возникло не так скоро. Что касается екатеринбургского этапа, то здесь все было гораздо сложнее, хотя переведенная в Екатеринбург Военная академия — бывшая Николаевская Академия Генерального штаба давала дополнительные шансы. Приведем одно из современных высказываний на этот счет, а именно М. Хейфеца: «Имелась ли у белых физическая возможность для создания особой группы в тылу противника? По случайности в эти дни в Екатеринбурге находилась эвакуированная туда от немцев Академия Генерального штаба. Направленный из Петрограда подпольной организацией гвардейский капитан Малиновский сумел завербовать пятерых ее слушателей-офицеров, потом еще семерых. Поставленной ему от генерала Шульгина задачей являлся сбор информации и подготовка, по его выражению, «увоза» семьи. Малиновский наладил контакты с кем-то в охране, отправлял информацию в столицу; но ни разу не получил ответа, и ни копейки никто не отправил в помощь его группе. «Что же можно было сделать без денег? — показывал он потом Соколову — Стали мы делать, что могли. Уделяли из своих порций сахар... кулич испекла моя прислуга из хорошей муки, которую удалось достать... Все эти вещи дошли до назначения... Так ничего и не вышло с нашими планами, за отсутствием денег, и помощь Августейшей семье, кроме посылки кулича и сахара, ни в чем другом не выразилась».