Правда и ложь в истории великих открытий - [2]

Именно эта «отважная троица» противостояла этрусскому воинству. Как и предвидел консул, конструкция была настолько узка, что бой превратился в серию поединков. Это позволило Горацио и его соратникам одолеть лучших воинов, посланных царем Порсенной. Когда мост стал заваливаться, двое добровольцев, сражавшихся вместе с Горацио, бросились к берегу, а он остался прикрывать их отход. Ему же самому шансов на спасение не оставалось. Он мог лишь, преодолев страх, готовиться к гибели. Уставший, раненый, в тяжелых доспехах, Горацио прыгнул с моста и исчез в водах Тибра. От этого зрелища оцепенели и римляне, и их противники:

Застыли в изумленье,

Открыв глаза и рот,

Те, кто пришел с войной на Рим,

Те, кто был горд бойцом своим,

Но шлем мелькнул, и вот

Ликует Рим, и даже враг

Восторг сдержать не смог никак.

Горацио жив! Он выбрался на римский берег, и его героический поступок тут же примирил воюющие стороны, восхищенные его отвагой. Нам неведомо, быстро ли удалось врагам Рима справиться с сентиментальностью и пожалеть о своем поступке. Ясно лишь то, что отвага Горацио спасла Рим. Если верить Маколею, признательные сограждане обессмертили это событие: «Теперь прекрасный обелиск стоит на берегу. / Стоит свидетельством того, что я вам здесь не лгу».

Однако, осматривая сегодня римские развалины, вы зря будете искать памятник Горацио. Конечно, время не пожалело город, и отсутствие памятника не обязательно должно свидетельствовать о том, что вся история вымышлена. Только вот в подробных и надежных хрониках, датированных VI веком до н. э., говорится о том, как отряды этрусков, не встретив особого сопротивления, овладели Римом. Несколько часов спустя те римляне, которые не погибли во время осады, составили имеющие традиционно жалкий вид колонны беженцев. Эти хроники также говорят о том, что все лавры в той войне достались непримиримому врагу Рима Порсенне. О Горацио в хрониках нет ни слова.

Однако давайте зададимся вопросом: как сия сказка вообще появилась? Частично это можно объяснить тем, что к тому времени, когда миф о Горацио утвердился в Риме, Римская империя стала самым могущественным государством в мире и нуждалась в славном прошлом, чтобы возвеличить свое настоящее. Миф о Горацио оказался как нельзя кстати, поскольку позволял утверждать, что среди римлян никогда не переводились отважные воины. Популярность этого сюжета объясняется еще и другим обстоятельством: к I веку н. э. Рим был уже столь богат и горд собой, что просто не мог поверить в историю о царе Порсенне, который некогда напал на этот город и одолел его защитников. В такой атмосфере миф воспринимался как непреложный факт. Другими словами, миф о Горацио отражает искреннее желание отыскать истину. По крайней мере, вы получаете то, о чем исподволь мечтаете.

О НАУКЕ БЕЗ ПРИКРАС

На первый взгляд может показаться, что наука — совсем не та область, где есть место пропаганде, которую так любил Тит Ливий. В конце концов, наука — это прежде всего поиск истины, и диалектический характер научного метода таков, что выживают только идеи, выдержавшие суровую проверку экспериментом. Однако после прочтения этой книги многим придется засомневаться в сей непреложной истине. Настаивая на существовании пропасти между мифом и реальностью, я все-таки хочу заметить, что следствия из примеров, включенных в книгу, не следует переносить на всю науку или всех ученых. Но они, эти примеры, говорят о том, что даже в науке нельзя ничего принимать на веру.

До недавнего времени история науки писалась в основном теми, кто желал, чтобы предмет его исследований был представлен в самом выгодном свете. Их желание можно объяснить самыми различными причинами. В одних случаях они работали на благо отдельных ученых, которые стремились к тому, чтобы их роль в великой драме научных открытий не осталась незамеченной. В других — им просто хотелось, чтобы их рассказ был достаточно увлекателен. Кроме того, поколение за поколением преподавателей различных научных дисциплин мечтали о героях по той же причине, по которой Тит Ливий подарил римлянам Горацио. Другими словами, им для воодушевления требовался соответствующий персонаж. Героям от науки тоже порой находилось место в пантеоне. В их честь назывались научные лаборатории и институты; каждому новому поколению студентов рассказывалось об их научных подвигах и окончательном триумфе. Чтобы их увековечить, ставились бесчисленные памятники.

Однако в последние годы по совершенно понятным причинам такой подход никого уже не удовлетворяет. Новое поколение исследователей непрестанно заставляет убеждаться в том, что реальность просто не выдержала бы всех последующих нагромождений. Многие великие ученые прошлого не были героями, и двигало ими далеко не бескорыстие. Казавшиеся ключевыми эксперименты на самом деле содержали серьезные ошибки, публикуемые результаты подвергались конъюнктурному редактированию, а сами ученые иногда прибегали к политическому давлению, чтобы отстоять свои интересы. Многие из героев науки так и не сумели доказать те теории, благодаря которым они прославились. Такие деятели, как Луи Пастер, Джозеф Листер и Александр Флеминг, не отличались ни особой уверенностью в себе, ни особым педантизмом, хотя именно такими они видятся сегодня. Чарльз Дарвин оказался частично прав лишь благодаря своим ошибкам. Другие, например, Грегор Мендель, обязаны известностью потомкам, прославившим их имя. Очень часто люди, которых считали научными изгоями, на самом деле оказываются вполне способными учеными, но поставившими не на ту лошадь.