Правда и ложь об отречении Николая Второго - [8]

Ставка Государя была изумительна во многом. Когда Государь уехал из Могилева в Царское Село, она замерла. Полковник Сергеевский старается оправдать полное бездействие генерала Алексеева и нагромождает невероятные трудности, чтобы убедить читателя в мудром поведении начальника Штаба Государя. Ведь его могли посчитать даже «захватчиком власти и честолюбцем»! Какой ужас! Кроме того, у генерала Алексеева «была температура 40 и сильные боли в почках»… Будто бы уж сорок градусов?

Кроме того, по мнению полковника Сергеевского, генерал Алексеев был «совершенно одинок: около него нет ни одного помощника или сотрудника, с которым он давно совместно работал и которому мог бы доверять на 100 %. Его помощники в Штабе (ген. Клембовский — помощник Начальника Штаба, и ген. Лукомский — ген. Квартирмейстер) назначены за время его болезни и пребывания в Крыму, по представлению ген. Гурко. Его сотрудники на фронте (главнокомандующие фронтами) генералы Рузский, Эверт, Брусилов, да и Сахаров, принадлежат к враждебной ему (Сухомлиновской) группе генералов».

Вот так Ставка! Никто никому не верит! Не верит, как? — в военном деле?! Очевидно, нет. В политическом? Как мог генерал Алексеев уговаривать Государя остаться в Могилеве, если сам никому не доверял? Можно представить действительное одиночество Государя у себя в Ставке, особенно в те страшные дни! «Кругом измена, трусость и обман»!

Какие же отношения были у генерала Алексеева со штабами и командующими фронтов? Через два дня после «отречения от Государя», генерал Алексеев сказал: «Никогда не прощу себе, что поверил некоторым людям». А еще через месяц прямо указал на обман Рузского в ночь на 2-е марта! Что имел в виду генерал Алексеев? — неизвестно. В ночь на 2-е марта было совершено много темных дел. Была, например, отменена, именем Государя, погрузка пяти из семи полков, а Тарутинскому и Бородинскому приказано было вернуться в свои части на фронте. Меру эту даже полковник Сергеевский считает несвоевременной, но приписывает ее, конечно, Государю. Какие еще обманы были совершены в ту ночь, вряд ли знает полковник Сергеевский, «но, — пишет, он, — Рузский не был изменником, так как не перешел к большевикам»!

Изменник, по понятию полковника Сергеевского, это лишь тот, кто перешел к большевикам. Но ведь в феврале — марте Ленина и Троцкого еще не было в России… Вот, вот, — уверяет полковник Генерального Штаба, — поэтому и не могло быть изменников… Кто же, в таком случае, Гучков, Родзянко, Керенский, Милюков, Шульгин, Бубликов?.. Очевидно, — прекрасные люди, умнейшие и талантливейшие «патриоты»?!

Генерал Алексеев и защита Белого Движения

Издательство «Военный Вестник» приглашает офицеров Императорской, Добровольческой Армий «быть признательными полковнику Сергеевскому за его верное и беспристрастное освещение событий в Ставке». То-есть, предлагает офицерам Императорской и Добровольческой армий расписаться в том, что присяга Государю ничего не значила, что «измена», это лишь — измена либеральной революции, что во всем виноват Государь! Говорят, уже появились весьма благоприятные отзывы на книгу, уже нашлись аплодирующие, суд над Государем уже идет, под председательством, полковника Генерального Штаба Сергеевского! Что ж, судите, выносите обвинительный приговор Императору Российской Империи, преданному «либеральной революцией» и убитому большевиками-евреями. Он со Своей Семьей находится там, куда не доходят суды неправедные, земные. Но на земле есть и суд Истории, единственный, не подлежащий обжалованию.

Суд Истории гласит: «Измена Государю была изменой и России»!

Издательство в заключений пишет, что, события в Ставке, безусловно, преждевременно свели в могилу генерала Алексеева — Начальника Штаба Главнокомандующего и основателя Добровольческой армии. Генерал Алексеев умер через полтора года — в 1918 году — от болезни почек. Издательство не упоминает, что события в Ставке, безусловно, преждевременно свели в могилу Императора России и Его Семью!

Книга полковника Сергеевского издана в защиту ген. Алексеева, как основоположника Добровольческой армии, поэтому и в защиту Белого Движения. Белое Движение не нуждается ни в чьей защите, особенно таким способом. Нельзя ставить вопрос так: если ген. Алексеев не участвовал в заговоре, значит Белое Движение — хорошее, героическое, жертвенное; если генерал Алексеев участвовал, — значит Белое Движение — нехорошее, негероическое, плохое. Рассуждать так, значит унижать Белое Движение, нашу борьбу с большевиками.

Белое Движение, начатое первопоходниками, могло захлебнуться в красной ненависти после неудачи в Екатеринодаре, где пришлось оставить триста тяжело раненных белых бойцов на растерзание Красного Зверя. Восстание Донских казаков и приход полковника Дроздовского с дроздовцами спасли Белую армию. С этого времени Добровольческая армия начинает расти, идет от победы к победе. Командующим Белой армией был генерал Деникин.

Добровольческая армия, это — порыв лучшей части российской молодежи, ее святая кровь и ранние могилы от Кавказа до Орла…. жертвы за Россию! «За Русь Святую», а не за «либеральную революцию».