Правда и ее последствия - [5]

— А меня — Фиби Холлиуэл.

— Тысяча извинений, мсье Джеррард, — за плечом у него, словно из облака дыма, вырос метрдотель в шикарном смокинге. Увидев их рукопожатие, он улыбнулся и подумал, что атмосфера ресторана чудодейственно влияет на посетителей.

— Ваш столик готов, — объявил метрдотель. — Может быть, вы вместе с вашей дамой последуете за мной?

Он сделал приглашающий жест и слегка поклонился.

— О, это замечательно! — воскликнул Ник Джеррард. Его глаза сделались одновременно смеющимися и умоляющими. — Итак, я ужинаю с Фиби Холлиуэл. Не думай. Просто соглашайся.

Фиби глубоко вздохнула и секунду помолчала. А, собственно, почему бы не согласиться?

Ей совсем не хотелось возвращаться к сестрам, веселящимся без нее. Однако не слишком ли легкомысленно будет принять его предложение?

Но если ей просто–напросто не хочется быть бесчувственной? Если ей приятно общество Ника Джеррарда?

То, что они оба оказались здесь без пары, — чистое совпадение. По прошествии сегодняшней ночи им вряд ли суждено когда–нибудь увидеться.

Они были чужими людьми, которых свели обстоятельства. И после застолья они расстанутся навсегда.

— Так, — пробормотал Ник, — по твоему лицу я вижу, что происходит. Ты соображаешь, как повежливее отшить меня. Но я тебя умоляю.

Фиби окаменела, видя, что он начинает сползать на пол, будто собираясь встать на колени. Метрдотель всплеснул руками от удовольствия.

— Не смущайте меня, Ник Джеррард, — выдавила из себя Фиби. Его выходка рассмешила ее.

— Меня остановит всего одно слово, — объявил Ник. Его глаза сверкали. — Ну скажи же, Фиби. Если откажешься, мой вечер будет вконец загублен. Придется блуждать по улицам.

И Фиби сдалась. Давно ей не приходилось так смеяться!

— Довольно! — сказала она поднимая руки. — Твоя взяла. Поужинаю с тобой. Но, чур, ты меня угощаешь.

«В конце концов, это ведь не свидание, — уговаривала себя Фиби. — Хоть я и Зачарованная, но ничто человеческое мне не чуждо».

— Лучше будем считать, что я угощаю тебя, а ты — меня, — предложил Ник, выпрямляясь. — Тогда получится нечто особенное.

— Согласна, — сказала Фиби, поднимаясь с табурета. Ей хотелось оставить последнее слово за собой. — Интересно, какое блюдо здесь самое дорогое?

ГЛАВА 3

— Когда–то я любил Джанеллу, — сказал Ник. — Она была пилотом и умела делать надписи в небе.

— Вот оно что. — Фиби отхлебнула кофе. — Значит, та надпись предназначалась тебе.

— Ага, ты тоже видела? — вздохнул Ник. — Как, наверное, и половина города. Она вывела над парком Золотых Ворот: «Ни за что, Ник».

Фиби быстро глотнула, чтобы снова не рассмеяться. За обильным ужином они успели поговорить на множество отвлеченных тем, но Ник неизменно начинал рассказывать о бросивших его женщинах. Его истории были одна фантастичнее другой. Правда, Фиби не верила ни единому слову и хохотала так, что бока заболели.

И благодаря этому всю хандру как рукой сняло. Вечер оказался неожиданно приятным. Впервые после смерти Прю ей удалось от души посмеяться. Ее свидания проходили подобном образом лишь до того, как сестры стали Зачарованными.

Ник вел себя вполне скромно. Он спрашивал, нравятся ли ей блюда, и рассказывал о своих неудачах, будто приглашая ее тем самым рассказать о своих. Но ничего не выходило.

И, если не считать рукопожатия при знакомстве, за все это время Ник ни разу не прикоснулся к ней. Даже не взял за руку в тот момент, когда метрдотель провожал их к столику. И не дотронулся до нее кончиками пальцев, когда она передавала ему солонку или тарелку с хлебом. Он демонстрировал таким образом уважение к воздвигнутым ею границам. То есть уважение к ней самой.

«Он мне нравится, — подумала Фиби. — Жаль, что он не во вкусе Пейдж».

— Я хочу поблагодарить тебя за этот ужин, Фиби, — нарушил повисшее молчание Ник. — Надеюсь, ты не поймешь превратно мои слова, но это было очень… приятно.

— И я того же мнения, — ответила она и подняла бокал. — За все приятное.

— За все приятное, — откликнулся Ник, чокаясь с ней. — Надеюсь, тот, кого ты ждала, тебя простит.

— Простит, — ответила Фиби уверенно и почувствовала неожиданные угрызения совести. За все это время она ни разу не вспомнила о Коуле.

Рядом с Ником Фиби чувствовала себя легко и беззаботно, поэтому на время забыла о своей собственной жизни. И совсем не думалось о несостоявшемся свидании.

— Он точно меня простит, — повторила Фиби. — Потому что у нас не шапочное знакомство, а настоящая любовь.

— Любовь? — откликнулся эхом Ник и пристально посмотрел на нее с каким–то непонятным выражением. — Поздравляю. Вы, наверное, счастливы.

— Да, и еще долго будем.

— Как же его зовут?

— Его зовут Коул! — раздалось прямо у нее над ухом.

— Коул! — воскликнула Фиби и вскочила на ноги, к собственному удивлению ничуть не смутившись. — Дорогой, это замечательно! Ты все–таки приехал!

— Все–таки, — повторил он тихо, глядя ей прямо в глаза. — И, кажется, теперь уж точно не вовремя.

Только тогда Фиби заметила, как он рассержен. В его человеческом облике будто бы проступили прежние демонические черты. Кажется, Коул все неправильно понял.

Он был прямым и открытым человеком старых добрых времен, не скрывавшим своих чувств. А значит, страшно ревнивым.