«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. - [45]

Ваш М. Алданов Машинопись. Подлинник. HIA.2-12.

М.А. Алданов — Б.И. Элькину, 23 декабря 1945

109 West 84 St., N.Y. 24

23 декабря 1945

Дорогой Борис Исаакович.

Очень Вас благодарю за интересные и убедительные письма. Вчера получил Ваше письмо от 14-го и вчера же говорил с Александром Ивановичем [Коноваловым], который одновременно получил от Вас письмо от 15-го.

Прежде всего: у меня было впечатление, что Вы допускаете во мне и некоторый личный интерес к этому делу (разумеется, в хорошем смысле); т. е. Вы, быть может, предполагаете, что я склонен был бы и сам принять участие в газете в случае ее преобразования? Могу Вас уверить честным словом, что я в мыслях не имел и нее имею быть членом ее редакционной коллегии и ни за что на это не согласился бы, если бы меня и упрашивали. Очень не склонен был бы и писать в ней — в нынешней парижской обстановке — даже в том маловероятном случае, если бы газета стала похожа на покойные «Посл[едние] Новости». Меня это ни в каком отношении и ни в какой мере НЕ интересует: я решил и остаток дней провести в совершенно свободной стране, и в ней и писать, без оглядки на то, что скажут в полпредстве и что подумают русские парижане (Сирин остроумно и верно сравнивает русскую парижскую колонию с развалившейся сливочной пасхой, которой в понедельник тщетно пытаются придать воскресный горделивый пирамидальный вид). У меня к этому делу отчасти интерес общественный, отчасти интерес, связанный с Александром Ивановичем, — больше ничего.

Пишу Вам откровенно и конфиденциально. Мне кажется, А[лександр] Ив[анович] сам еще не окончательно решил, что ему требовать. В нем преобладает личная обида на людей, действительно поступивших с ним очень некорректно. Однако он отлично понимает, что начинать третейское дело о некорректных действиях Волкова, Ступницкого и Михельсона и не стоит, и незачем; я думаю, что они с полной готовностью выразили бы сожаление, принесли бы извинения и без суда чести, — это им ничего не стоит (особенно в буквальном смысле слова): они, конечно, в мыслях не имели обижать А[лександра] И[ванови]ча, а просто хотели получать жалованья и стать «вождями» развалившейся сливочной пасхи. Это было легче и проще сделать без Александра Ивановича, который на такую газету никогда согласия не дал бы. Поэтому они его не запросили, воспользовавшись удобным слухом об его смерти. Дальше — больше, — приходилось изворачиваться.

Но если это чувство обиды в А[лександре] И[ванови]че, по-моему, преобладает, то, конечно, есть у него и большой общественный интерес: он хочет, чтобы газета изменила направление и стала независимым органом печати. Он со мной согласен в том, что конкретно это может вылиться только в требование о перемене редакции. Ваши доводы против суда чести, разумеется, сильны. Быть может, теперь дело упрощается, если сам Ступницкий готов отказаться (чем это объясняется: или газеты больше не читают? Или уже иссякли фонды «Посл[едних] Нов[остей]»?). Тут у нас начинается расхождение. А[лександр] Ив[анович] НЕ видит кандидата в редакторы. Мы оба сходимся в том, что лучше всего подходил бы Василий Алексеевич, но мы оба почти не сомневаемся, что он откажется. Вторым кандидатом А[лександра] И[ванови]ча был бы Я.Л. Рубинштейн. Я тоже думаю, что после Маклакова, он был бы наиболее подходящим кандидатом. Однако опять-таки и Коновалов, и я почти уверен, что Я[ков] Л[ьвович] [Рубинштейн] также откажется. Больше А[лександр] Ив[анович] не видит никого.

Я лично не вполне с этим согласен и дальше высказываю только свое личное мнение. По-моему, надо убедить Кускову, чтобы она переехала в Париж и чтобы они с С[ергеем] Н[иколаевичем]{332} стали редакторами, — временно единоличными. Как и Вы, я думаю, что при обеспечении ей прожиточного минимума она согласится на это. Разумеется, редактором она будет плохим. Однако, при ней независимость газеты будет обеспечена; репутация «Русских Новостей» улучшится. Если А[лександр] И[ванович] в 1946 году приедет в Париж, редакция должна стать коллективной: Кускова и он. В газету Кусковой ему будет не стыдно войти. Это надо было бы оговорить с Екатериной Дмитриевной. Думаю (не уверен), что на такую газету деньги достать в Париже можно было бы (поле того, как фонды «Посл[едних] Новостей» иссякнут). Допускаю также, что в этом случае согласился бы вернуться в Францию A.A. Поляков, прекрасный технический редактор (впрочем, Ратнер{333} тоже очень хороший техник: общим редактором он быть не может при всей своей даровитости газетного дела).

Возможно, впрочем, что Кускова откажется, как ни трудно их положение в Швейцарии (каюсь, я хотел бы оказать услугу этой прекрасной, хоть сумбурной женщине: ведь в Швейцарии она просто пропадает от безденежья. В Париже с весны, при сносном заработке, они могли бы жить лучше). Если она откажется, то, быть может, годился бы в редакторы С.Ф. Штерн{334} или М.М. Тер-Погосян. Если говорить правду, лучше Ступницкого будет всякий.

Вы спрашиваете, можно ли сослаться в разговоре со Ступницким на меня: конечно, нет: у меня нет никакого права вмешиваться в это дело, и Ступницкий вполне основательно ответит, что Алданов тут не причем. Я «вмешиваюсь» только потому, что А[лександр] Ив[анович] со мной советовался, и потому, что мы с ним в дружбе. Вы — душеприказчик Павла Николаевича [Милюкова] и представитель интересов А[лександра] И[ванови]ча. Сам он — б[ывший] председатель Правления «П[оследних] Нов[остей]» и крупный акционер. Только Вы и можете вести переговоры со Ступницким, нет, пожалуйста, на меня не ссылайтесь, тем более что я повторяю и при Кусковой в газете писать не буду. При Кусковой — Коновалове, быть может, иногда неполитические статьи помещал бы, да и то не уверен.