Праславянская письменность (результаты дешифровки) - [13]
По окончании работы, летом 863 года, братья отправились в Моравию, где развернули бурную деятельность: в Велеграде и моравских деревнях на богослужениях они читали привезенные с собой книги, выбирали учеников и обучали их славянской азбуке, продолжая переводить на славянский язык греческие книги. Братья сделали многое для распространения в стране новой славянской письменности и культуры.
После смерти Кирилла и Мефодия дело продолжили их ближайшие ученики. Созданная братьями азбука начала свое шествие по странам. В Х веке упорядоченная славянская азбука из Болгарии попадает в Киевскую Русь. Зарождается древнерусская литература, давшая миру уже на заре XI века изумительнейшее по форме и мысли произведение - «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, подобия которому не имела в то время ни одна из стран.
В наши дни 863 год, первый год пребывания Кирилла и Мефодия в Моравии официально, по решению ЮНЕСКО, признан годом создания славянской азбуки. И это есть признание заслуг Кирилла и Мефодия не только перед славянами, но и перед всем человечеством. В связи с этим многие ученые предлагают именно от этой даты вести отсчет славянской истории, культуры и письменности, поскольку именно письменность является важнейшим, если не решающим фактором в становлении и процветании любого народа. Правда, при этом они часто забывают задать себе вопросы: а была ли у славян письменность в дохристианский период, или, иначе, до азбуки Кирилла и Мефодия? И если была, то что она собой представляла? Когда зародилась и где ее истоки? Есть ли ее памятники и каковы они? Как их прочесть?
Попыткой ответить на эти вопросы и является настоящая книга.
«Человек погиб и тело его - прах. Все близкие ушли в землю, но то, что он написал, заставляет помнить о нем того, кто читает… Они ушли, и имена их забыты. Писания их напоминают о них».Египет, папирус Честер-Битти, IV
Первоначальная осень 1897 года застала экспедицию археолога В. А. Городцова в селе Алеканово Рязанского уезда Рязанской губернии.
Небольшое древнее захоронение находилось за селом. Местные жители называли это место Могильцами.
Несколько крестьян, нанятых копать и таскать землю, работали споро и весело. Помощники В. А. Городцова, обрабатывая место раскопа, как всегда, были очень внимательны. Они не пропустили бы и макового зернышка, попади оно каким-либо образом в последнее прибежище человека, жившего почти тысячу лет тому назад.
Владимир Александрович, устроившись под временным дощатым навесом, здесь же, рядом с раскопом, сидя за походным столом, регистрировал находки и делал их предварительное описание. «Два обломка хорошо обожженной керамики с загадочными знаками. На одном обломке - три знака, на другом - два, из которых один цельный, от другого сохранилась часть в виде черточки. Знаки располагаются в строку. На первом обломке знаки расположены на шейке сосуда, по обрезу которой идет орнамент из черточек. На втором знаки идут ниже шейки по боковым стенкам».
Загадочные знаки? Они властно захватили воображение, рождая мысли о невероятном, почти фантастическом, но пока неразрешимом и потому нереальном. Вот если бы…
Археологи особые люди. Они верят в удачу, как дети в чудо. И их удача, - это как улыбка, которую другие перестали замечать.
Абсолютно целый глиняный горшок с загадочными знаками раскопали чуть в стороне от основного захоронения, и в тот день Городцов велел всем разойтись по домам и оставить его одного. Никто потом не узнает, как учащенно билось его сердце, когда он брал в руки это маленькое чудо, но это обстоятельство личного плана. Потом, при написании статьи, он высветит его необыкновенной ясностью изложения, не требующего для понимания этого научного факта ни специальной подготовки, ни каких-либо разъяснений. «Надпись состоит из 14 знаков, расположенных в строковой планировке. Объяснить их как клейма мастера невозможно, потому что знаков много, объяснить, что это знаки или клейма нескольких лиц, также нет возможности. Остается одно, более вероятное предположение, что знаки представляют из себя литеры неизвестного письма, а комбинация их выражает какие-нибудь мысли мастера или заказчика. Надпись сделана местным или домашним писцом, т.е. славянином».
В ученых кругах того времени эта статья не найдет никакого отклика ввиду «абсурдности постановки самого вопроса» о возможности существования у славян до контактов с Византией собственной оригинальной письменности. Да и в наши дни, по крайней мере выпускники филологического факультета МГУ, слушавшие в течение многих лет лекции С. Б. Бернштейна, вслед за своим профессором в большинстве своем считают, что «никаких убедительных фактов, под тверждающих существование славянского письма до 60-х гг. IX в., нет». Датой создания славянской письменности они продолжают признавать 863 год, связывая ее появление с деятельностью Кирилла и Мефодия. Алекановскую надпись (и многие другие) эти ученые рассматривают как научный артефакт и стараются о ней не вспоминать. В крайнем случае она привлекает внимание лишь как образец разнообразных типов клейм славянских мастеров. Двенадцать типов клейм на одном глиняном горшке!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Топоров (1946–2013) был одним из самых выдающихся критиков и переводчиков своего времени. В настоящем издании собраны его статьи, посвященные литературе Западной Европы и США. Готфрид Бенн, Уистен Хью Оден, Роберт Фрост, Генри Миллер, Грэм Грин, Макс Фриш, Сильвия Платт, Том Вулф и многие, многие другие – эту книгу можно рассматривать как историю западной литературы XX века. Историю, в которой глубина взгляда и широта эрудиции органично сочетаются с неподражаемым остроумием автора.
Так как же рождаются слова? И как создать такое слово, которое бы обрело свою собственную и, возможно, очень долгую жизнь, чтобы оставить свой след в истории нашего языка? На этот вопрос читатель найдёт ответ, если отправится в настоящее исследовательское путешествие по бескрайнему морю русских слов, которое наглядно покажет, как наши предки разными способами сложения старых слов и их образов создавали новые слова русского языка, древнее и богаче которого нет на земле.
Набоков ставит себе задачу отображения того, что по природе своей не может быть адекватно отражено, «выразить тайны иррационального в рациональных словах». Сам стиль его, необыкновенно подвижный и синтаксически сложный, кажется лишь способом приблизиться к этому неизведанному миру, найти ему словесное соответствие. «Не это, не это, а что-то за этим. Определение всегда есть предел, а я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все». «Я-то убежден, что нас ждут необыкновенные сюрпризы.
Содержание этой книги напоминает игру с огнём. По крайней мере, с обывательской точки зрения это, скорее всего, будет выглядеть так, потому что многое из того, о чём вы узнаете, прилично выделяется на фоне принятого и самого простого языкового подхода к разделению на «правильное» и «неправильное». Эта книга не для борцов за чистоту языка и тем более не для граммар-наци. Потому что и те, и другие так или иначе подвержены вспышкам языкового высокомерия. Я убеждена, что любовь к языку кроется не в искреннем желании бороться с ошибками.
Литературная деятельность Владимира Набокова продолжалась свыше полувека на трех языках и двух континентах. В книге исследователя и переводчика Набокова Андрея Бабикова на основе обширного архивного материала рассматриваются все основные составляющие многообразного литературного багажа писателя в их неразрывной связи: поэзия, театр и кинематограф, русская и английская проза, мемуары, автоперевод, лекции, критические статьи и рецензии, эпистолярий. Значительное внимание в «Прочтении Набокова» уделено таким малоизученным сторонам набоковской творческой биографии как его эмигрантское и американское окружение, участие в литературных объединениях, подготовка рукописей к печати и вопросы текстологии, поздние стилистические новшества, начальные редакции и последующие трансформации замыслов «Камеры обскура», «Дара» и «Лолиты».
Наталья Громова – прозаик, историк литературы 1920-х – 1950-х гг. Автор документальных книг “Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы”, “Распад. Судьба советского критика в 40-е – 50-е”, “Ключ. Последняя Москва”, “Ольга Берггольц: Смерти не было и нет” и др. В книге “Именной указатель” собраны и захватывающие архивные расследования, и личные воспоминания, и записи разговоров. Наталья Громова выясняет, кто же такая чекистка в очерке Марины Цветаевой “Дом у старого Пимена” и где находился дом Добровых, в котором до ареста жил Даниил Андреев; рассказывает о драматурге Александре Володине, о таинственном итальянском журналисте Малапарте и его знакомстве с Михаилом Булгаковым; вспоминает, как в “Советской энциклопедии” создавался уникальный словарь русских писателей XIX – начала XX века, “не разрешенных циркулярно, но и не запрещенных вполне”.