Практические советы Порфирия Иванова - [3]

Парень послушно подал руку, подтянул рукав, освободил запястье. Ивановна сухими костлявыми пальцами впилась в его кисть и легонько чиркнула лезвием ножа по запястью, кровь сразу же проступила и закапала на крышку стола, не покрытую скатертью. Женщина пододвинула плошку, кровь тоненькой струйкой полилась в травяной отвар.

Только тут Порфирий ощутил боль, дернул было руку к себе, но старуха удержала ее, прошептав:

— Все, сынок, все! Не волнуйся, больше ничего болеть не будет. Сейчас я твою рану заживлю.

Она перехватила порезанную кисть Паршека сухой морщинистой ладонью, крепко сжала, напряженно замерла, прошептала молитву, а когда отпустила, то края раны сошлись, и та перестала кровоточить. Знахарка подула на порез, на его месте осталась только тоненькая царапина.

— Мне бы так научиться! — восхищенно ахнул Порфирий.

— Научишься! Ты сможешь больше, чем я, но для этого тебе надо будет полюбить людей, землю, солнце — весь этот мир. Как наполнится твое сердце любовью, так почувствуешь ты в себе силу великую. Но приготовься к тому, что люди не всегда смогут принять твою любовь, будешь ты бит и оклеветан, узнаешь тюрьму и суму. Но любовь вольна и сильна, ничем ее победить невозможно. Слушал парень старуху, недоумевал, о чем это она талдычит, о какой такой любви? Не о той ли, которая заставляет пацанов жениться? Может, и меня хочет приворожить по просьбе какой-нибудь девки?

— Не о том думаешь, Паршек, помолись лучше, пошепчи «Отче наш», подготовь свою душу…

Порфирий стал шептать молитву, следя за старухой, а она, перекрестив плошку со снадобьем, подала ее парню, приказала:

— Пей несколькими большими глотками, как водку пьют, не смакуй, иначе не осилишь.

Возникло сомнение в душе парня, стоит ли ввязываться в эту глупую затею? Черт ее, ведьму старую знает, чего она здесь намешала? Но отступать было совестно. Порфирий в три глотка осушил плошку. Снадобье обожгло глотку, во рту остался противный солоновато-горький привкус.

— Запей водичкой! — женщина подала ему кружку с холодной водой.

Он запил, горечь прошла. И вдруг ощутил прилив сил, словно неведомая волна подхватила его и понесла. Захотелось взлететь высоко над землей, чтобы увидеть недосягаемое, то, что скрывается за горизонтом.

— Ну, Паршек, каково тебе теперь? — склонив голову набок, спросила старуха.

— Хорошо, — скупо ответил парень, не в силах описать то, что чувствовал.

— И слава Богу. Теперь иди домой, отоспись хорошенько. Утро вечере мудренее…

— А где же обещанная тайна? — спросил Порфирий.

— Всему свой срок. Я только ключик дала, а замок тебе придется самому поискать.

— Какой замок? Где его искать? — настаивал парень.

— Если бы я знала, Паршек, я бы его сама нашла. Но не дано мне это, а тебе откроется… Сон нынче я видела, что тебе ключик отдала. Проснулась и думаю: неужто именно этому шалопутному парню должна я отдать ключ? Не может этого быть! Шла к бугру и сомневалась, думала кто другой отыщется. Но все вышло, как было предсказано… Не я тебя выбирала, сам Бог пометил твою буйную головушку и доверил тебе тайну великую…

Покачал головой Порфирий сокрушенно, поняв, что ничего не добьется он от сволочной старухи. Столько дыму напустила, так мозги заморочила, что без бутылки не разберешь. Он ощутил легкое головокружение и устремился к двери.

— Иди с Богом, — проводила его старуха до порога.

Шагнул парень на крыльцо из кромешной темноты сеней и открылось ему небо, усыпанное звездами. Они были так близко, что он оттолкнулся и взлетел высоко-высоко над старухиным домом, закружился, вдыхая вольной грудью свежий ночной воздух. Руки его превратились в крылья, легкие и послушные. Летать он умел всегда, но прежде делал это только во сне.

Каким же дураком я был прежде! Почему раньше не попробовал лететь? Думал, что это возможно только во сне. Или это снадобье старухино меня такой силой наполнило? Господи, как хорошо! И как назло ни живой души вокруг! Пусть бы подивились, что я умею, вот бы рты разинули!

Он направился к своему дому, тешась надеждой, что, может быть, кто-то из его родных — родители или братья с сестрами — сможет его увидеть. И сам удивился этому своему желанию поделиться нечаянной радостью, которая так неожиданно обрушилась на него. Этим новым ощущением нужно обязательно с кем-то поделиться, иначе оно потеряет ценность, истинность, исчезнет, как сон. А потом никому не докажешь, что именно это и именно так с тобой было.

Дома уже спали, окна были темны. Да и во всем селе не светилось ни единого огонька, собаки примолкли, словно все вымерло. Паршек вдруг ощутил ужас одиночества. Огромное звездное небо засасывало его в свою бездонную высь; на какое-то мгновение ему даже показалось, что он никогда уже не сможет опуститься вниз и будет вечно блуждать между звездами, пока не придет его смертный час. Тогда рухнет он наземь с этакой-то высоты и разобьется, как стакан. Иссохший на солнце и ветру, он будет столь прозрачным и бестелесным, что, возможно, в том, что от него вернется на землю, никто и не признает Паршека. Будут говорить о нем, что сгинул неведомо где в смутные годы после революции и гражданской войны.