Практические советы Порфирия Иванова - [2]

— Ищу я добра молодца, которому могла бы передать тайну великую.

— Отчего же сама ею не воспользовалась?

— Больно вклад велик, не поднять мне одной.

— Ух, ты. Клад Ивановна нашла, — выдохнули парни. — Где он? Мы мигом… Только шепни…

— Клад необычный, не каждому дано его взять, сначала душу надо подготовить, тело очистить, пройти сквозь огонь, воду и медные трубы, а уж потом, возможно, и откроется герою тайна великая.

— Кому это надо? Так мытариться, — разочарованно отмахнулись молодые люди. — Сказки все это, бабушкины бредни.

— Вот и иссякла ваша сила. Так и проживете в грязи, как черви. Никогда не откроется вам небо, никогда тайны жизни и смерти не узнаете! — грозно сказала старуха и словно выпрямилась, выше ростом стала. — Мне бы вашу молодость и силу! Я бы гору своротила! Пятьдесят лет ждала я этого дня! Пятьдесят лет! А как нашла заветный ключик, гляжу — уже поздно-позднехонько… Ушло мое времечко… А вашему-то так никогда и не наступить… Не дано вам, не дано, — продолжая ворчать себе под нос, побрела в сторону села женщина.

— Напрасно осерчала, Ивановна, я готов принять твою тайну, — крикнул ей вслед Паршек.

Женщина резко обернулась, пронзив парня острым взглядом, спросила:

— Ты? — и немного подумав, кивнула. — Попробуй…

— А что сделать-то надобно? — поинтересовался Порфирий.

— Испить снадобья из папоротника, который цветет раз в пятьдесят лет.

— И всего-то? — удивился парень. — А зелье на спирту?

— На спирту, касатик, только этого мало. Снадобье надо разбавить кровью из твоей вены… Не боишься?

— Не слушай ты ее, — потащил Иван за руку Паршека. — Экая кровожадная старуха, совсем из ума выжила! Городит всякую чушь! Пошла прочь!

— Отпусти! Отпусти меня! — рванулся Порфирий, словно влекла его к старухе неведомая сила.

— Приколдовала она тебя! Приколдовала. Перекрестись! Прочь, старая ведьма! — закричал Иван.

— Ах, Иван, как ты можешь так обижать старуху? Креста на тебе нет.

Женщина поплелась дальше, но Порфирий догнал ее, попросил прощения за друга и за остальных парней:

— Простите их, Ивановна, не ведают, что творят. Уж вы не обижайтесь…

— Не обижаюсь я. Паршек, нельзя мне… Пойдем со мной, сынок, тебе много дано… Откроется тебе, чует моя душа… Счастье принесешь людям, больных исцелишь, здоровых уму-разуму научишь…

Иван, глядя в удалявшуюся спину Порфирия, окликнул его несколько раз, но так и не получил ответа.

— Что это она задумала? — озабоченно пробормотал Иван и, повернувшись к приятелям, спросил:

— Зачем ей Паршек?

— Женит его на себе, — ляпнул худощавый парнишка.

И все расхохотались, хватаясь за бока, корчась, всхлипывая, вытирая выступавшие на глазах слезы. Издали невозможно было понять: радуются люди или плачут.

Кони настороженно вскинули головы, вгляделись в парней на бугре, пытаясь понять, что с ними происходит. Ласточки разлетелись, напуганные громкими голосами. Солнце село за темную тучу прежде, чем зашло за край земли. Постепенно сгущались сумерки, заставляя людей напряженно всматриваться и вслушиваться в темноту и больше доверять душе, чем глазам. Во мраке человек особенно остро ощущает одиночество и незащищенность, но именно тогда открывается его сердце.

Старуха привела Порфирия в свой дом, пропахнувший высушенными травами: чабрецом, бессмертником, полынью, мятой и еще чем-то очень знакомым, но чем — парень вспомнить так и не смог, сколько ни пытался.

Хозяйка разожгла возле печки лучину, зыбкий язычок пламени осветил скромную обстановку комнаты: кровать с двумя высокими подушками, стол с несколькими табуретами, лавка вдоль стены, на которую и присел Порфирий.

— Погоди, милок, я сейчас, я быстро, — прошелестела старуха сухими губами.

В ее голосе слышалось волнение, которое передавалось Паршеку. Сердце заныло, впервые он ощутил эту странную боль в левой половине груди и удивился ей.

Старуха суетилась возле печки, разводила огонь, шептала, плевала через левое плечо. Что-то зашуршало, завозилось на печи. Парень насторожился и даже вздрогнул от неожиданности, когда перед глазами что-то мелькнуло. Это спрыгнул с печи черный кот. Он подошел к хозяйке, потерся, мурлыкая, о ее ноги. А та, казалось, ничего не замечала и не чувствовала, увлекшись своим делом.

— Может, я лучше на улице подожду? — спросил Порфирий. — Душно у вас здесь.

— Погоди, сынок, потерпи, сейчас все приготовлю. И не бойся ничего. Тебе родители вон какое имя царское дали, оно тебя от любой напасти сохранит.

— Я и не боюсь, — пожал плечами парень. — Не в таких переделках бывал.

— Наслышана о твоих похождениях, знаю, что целую банду побил, когда за зерном ездил к казакам. Ох, грехи наши тяжкие…

— Выдумывают люди. Не было такого. Ну, попугал, пострелял в воздух… А им бог весть что привиделось…

— Не убивал, так и хорошо. Все жить хотят, все солнышку радуются. Каждый получит по заслугам.

А ты сможешь послужить людям, сможешь… Сядь-ка поближе к столу. Вот я ножичек остренький на огне прожарила, теперь он чистый. Все уже готово…

Паршек поднялся, сел на табурет возле стола. Старуха поставила перед ним плошку с дымящимся отваром, попросила:

— Дай руку, положи вверх ладонью на стол.