Прачка-герцогиня - [25]

Великан подошел, по-прежнему держа с серьезным видом свою палку.

– Я где-то видел тебя! – сказал вдруг император. – Постой, не был ли ты тамбурмажором в первом гренадерском полку моей гвардии?

– Да, я там был, ваше величество!

– Почему же тебя там теперь нет?

– Моя рука, ваше величество. Картечная пуля попала в нее при высадке на остров Лобау.

– Ах! Ужасное сражение. Эсслинг! Асперн! Могила моих храбрецов… Здесь я потерял Ланна. Ты служил под начальством герцога Монтебелло? – спросил Наполеон печальным тоном, потому что воспоминание об этом сражении с сомнительным исходом, в котором пал один из его лучших друзей, не оставлявший его в дни несчастий, всегда вызывало у императора тяжелое чувство.

– Ваше величество, под Берлином он был позади меня, когда я первым, с моей тростью тамбурмажора в руке, во главе первого гренадерского полка вошел в столицу пруссаков.

Наполеон расхохотался.

– Ей-Богу, я узнал тебя. Я же сам и надел на тебя орден. Вечером под Иеной… ты один взял в плен целый эскадрон красных драгунов?

– Со мной была моя трость! К тому же ваше величество, все знали, что вы были поблизости!

– Хорошо, льстец! Ну, теперь я вспомнил… Тебя зовут л а Виолетт?

– Точно так, ваше величество!

И ла Виолетт взял по всем правилам «на караул», испугав этим лошадь императрицы, безучастно прислушивавшуюся к беседе императора со старым солдатом.

– Хорошо, – сказал император, наклоняясь к лошади и сильно ущипнув за ухо ла Виолетта. – О чем ты просишь?

Ла Виолетт показал на молодую женщину в трауре, стоявшую на коленях в нескольких шагах, и произнес:

– Ваше величество, у нее прошение…

Император сделал нетерпеливое движение.

– Что нужно этой женщине? Пенсию? Имеет ли она на нее право? Что, она – вдова одного из моих солдат?

Ла Виолетт вместо ответа подал женщине знак приблизиться.

Поднявшись с колен, дрожащая, с покрасневшими глазами, просительница пролепетала:

– Ваше величество, я прошу справедливости… милосердия. Прошу вас, ваше величество, прочтите! – И она подала императору бумагу.

Наполеон развернул ее, прочел подпись и воскликнул:

– Генерал Мале… это о генерале Мале, неисправимом якобинце, заговорщике, изменнике, идеологе. Что ему нужно от меня? Я мог бы расстрелять его за все проделки и интриги, но ограничился лишь отправкой в Сент-Пелажи. Пусть он там и останется. Пусть он даст забыть о себе.

– Соблаговолите прочесть, ваше величество, – пролепетала женщина, набравшись немного смелости.

Наполеон быстро пробежал поданное ему прошение; это было письмо, составленное в очень почтительных выражениях, от генерала Мале, арестованного два года тому назад за попытку на покушение филадельфов, раскрытую благодаря промаху одного из заговорщиков – генерала Гийома, который пытался склонить к измене своего друга генерала Лемуана, находившегося не у дел. Последний, желая заслужить расположение и милость Наполеона и загладить свое прошлое, предупредил начальника полиции о заговоре и выдал всех, чьи имена были известны. Мале был мало замешан в это дело, и лишь на одного Демайо ложилась вся тяжесть доноса.

Письмо Мале заключало в себе следующее:

«Ваше Величество! Сделав все, что предписывали мне долг и честь, чтобы указать Вам мою невиновность и непричастность к этому печальному делу, я решил ожидать молчаливо того акта справедливости и милосердия, который может вернуть мне свободу. Два года прошло с тех пор, Ваше Величество, а меня еще держат в тюрьме как преступника за намерения, быть может, нескромные, но во всяком случае преувеличенные и истолкованные в дурную сторону из желания возвести на мою голову гнусные подозрения, единственной защитой от которых могла бы служить память о моей прежней службе. Так как она. забыта, а заслуги, которые я имел счастье оказать Вам, Ваше Величество, быть может, никогда не доходили до Вашего сведения, то я считаю необходимым вкратце напомнить о них, прилагая эту записку, содержанию которой умоляю Вас уделить минуту внимания».

Император, которого покаянные выражения прошения привели в более милостивое настроение, быстро пробежал список заслуг генерала Мале, между которыми тот не забыл упомянуть о своей приверженности к делу 18 брюмера.

– Оказывается, Мале вовсе не так страшен, как мне расписал его Фушэ, – пробормотал император, удовлетворенный почтительным тоном просителя, – он вовсе не был таким неукротимым заговорщиком, каким мне изображали его в полицейских донесениях.

После этого Наполеон перелистал несколько страниц записки и бросил взгляд на ее конец. Генерал Мале, перечислив все свои несчастья, заканчивал письмо следующими словами:

«Такие невзгоды могли бы вселить скорбь в самую мужественную душу, но меня утешает мысль о том, что лучшим доказательством могущества монархической власти является право прекращать и одним словом исправлять незаслуженные несчастья осужденных. Этого слова я жду, Ваше Величество, надеясь на Вашу справедливость и доброту, которые могут вернуть мне свободу. Находясь в силу повеления от 31 мая 1808 года в заключении, я скорблю при мысли о том, что не могу быть более полезен своей службой Вам, Ваше Величество, и умоляю Вас приказать военному министру разрешить мне вернуться в Иль де Франс, где я мог бы снова вступить в свою семью, если, конечно, Вы найдете это уместным. Остаюсь с глубоким уважением покорным, послушным и верным слугой Вашего Величества. Генерал Мале».