Прачка-герцогиня - [13]

Император в свою очередь покинул Тюильри и отправился ночевать в Трианон. Два дня спустя он навестил императрицу в Мальмезоне.

– Я нахожу тебя слабее, чем следует, – ласково сказал Наполеон. – Ты выказала мужество, тебе нужно запастись им еще, чтобы поддерживать свои силы. Не поддавайся пагубному унынию! Береги свое здоровье, которое драгоценно. Спи хорошенько! Помни, я хочу видеть тебя спокойной, счастливой!

Он нежно поцеловал Жозефину и уехал обратно в Трианон.

Прошло несколько дней, потом настало последнее свидание, похоронный обед, состоявшийся в Трианоне в день Рождества Христова.

О чем говорили между собой супруги, разлученные отныне публичным актом подавляющей торжественности? Надо полагать, что Жозефина плакала, и Наполеон был нисколько не веселее ее. Роковое стечение обстоятельств встало между ними; они были игрушками политики, рабами неумолимой судьбы и не могли освободиться от этого гнета.

Нельзя без щемящей боли расстаться с женщиной, которая была подругой вашей молодости, возле которой вы покоились сладким сном в зрелые годы. Несмотря на недостатки Жозефины, на ее мимолетные измены Наполеону, императорская чета жила счастливо. Впоследствии император никогда не высказывал сожаления по поводу своего рокового шага, так как гордость заглушала в нем голос сердца. Но в смертельном томлении на острове Св. Елены, когда его точила болезнь и он подвергался ежедневному унижению в когтях британского леопарда, воспоминание о счастливых годах, прожитых с Жозефиной, вероятно, мелькало перед Наполеоном, и последний обед в Трианоне, несомненно, вызывал у него угрызения совести. Но его толкала таинственная, неодолимая сила. Как человек, летящий стремглав вниз головой, он уже не мог остановиться иначе как на дне пропасти, разбившись насмерть.

После того как Жозефина была похоронена заживо в Мальмезоне, стали спешить с приготовлениями ко второму браку императора. Талейран и Фушэ, два неразлучных предателя, да вдобавок к ним коварный дипломат Меттерних, тот самый, о котором Камбасерес говаривал: «Он близок к тому, чтобы сделаться государственным человеком, так как он отлично лжет», – торопились предоставить опустевшему и печальному дворцу Тюильри молодую императрицу.

Меттерних через герцога Бассано дал знать императору Наполеону, что если он обратится к австрийскому двору с предложением о браке, то не получит отказа, а переговоры не затянутся здесь, как в России.

У Австрии действительно не было причин, как у России, затягивать осуществление ожиданий Наполеона. Император австрийский опасался раздробления своей империи. Выдав дочь за Наполеона, он отвращал войну от своего государства по крайней мере на время, а выигранное время было здесь, как всегда, спасением. Кроме того, Франца II могли обуревать честолюбивые мечты. Две монархии, согласно грандиозному плану Наполеона, должны были управлять миром и поддерживать его равновесие. Россия разделяла это всемирное господство с Францией; почему бы Австрии не встать на место России? Франц II решил толкнуть свою дочь в объятия Наполеона.

Он позвал графа Нарбонского и открылся ему. – Эрцгерцогиня австрийская, снова водворенная во Францию, – сказал он с лицемерной нежностью, – изгладила бы печальные воспоминания о Марии Антуанетте и, конечно, побудила бы Наполеона остановиться на мире, чтобы наслаждаться наконец своей славой вместо того, чтобы беспрестанно рисковать ею, и трудиться над счастьем народов заодно с добродетельным монархом, для которого Наполеон сделался бы приемным сыном.

В начале февраля 1810 года Наполеон, посвященный в намерения австрийского императора, порвал переговоры с императором Александром и отправил собственноручное письмо Францу II. То было официальное предложение. Бертье, принцу Невшательскому, было поручено просить для Наполеона руки эрцгерцогини Марии Луизы, и, исполняя это поручение, он в качестве чрезвычайного посланника имел полномочие демонстрировать исключительную роскошь.

Наполеон стал неузнаваем с той поры, как у него появилась уверенность, что он породнится с королем, настоящим королем, что стало его коньком. Он с любопытством всматривался в самого себя, с тревогой выяснял состояние своего здоровья: стучал по грудной клетке, прислушивался к звукам, издаваемым его грудью, и, став перед зеркалом, двигал челюстями, точно старался убедиться в прочности и яркой белизне своих зубов.

Лицо и фигура Наполеона сильно изменились в эту пору его карьеры. Рост его был пять футов два дюйма три линии, что составляет по метрической системе один метр семьдесят два сантиметра. Эти данные опровергают расхожее мнение, будто знаменитый полководец был низенький человечек, почти карапуз. у него был рост французских кавалеристов. Наполеон казался маленьким, потому что его окружали такие великаны, как Бертье, Лефевр, Ней, Мортье, Дюрок и прочие колоссы армии.

Цвет лица, некогда местами оливковый и медно-красный на щеках, стал светлее, принял матовый оттенок старинной слоновой кости. Его крайняя худоба сменилась уже значительной полнотой. Щеки стали пухлыми, подбородок округлился. Напоминавшее античную медаль лицо полководца итальянской армии, корсиканца с прямыми волосами, изнуренного лихорадкой, походило теперь на полное и жирное лицо прелата эпохи Возрождения. Редкие от природы волосы Наполеона поредели еще больше, образуя лысину, которая увеличивала и без того открытый и высокий лоб; виски также начали обнажаться.