PR-проект «Пророк» - [7]

— Значит, ты хочешь, чтобы я сфотографировал библейскую сцену?

— Не притворяйся идиотом. Я считаю, что этим словам должен соответствовать какой-то изобразительный ряд. Мне кажется, что это должна быть икона, а они говорят, что у них, в этой… электронной библиотеке нет икон.

— Так ты хочешь, чтобы я сфотографировал иконы?

— Ну не знаю…

— Слушай, а ты попробуй посмотреть европейскую живопись, средневековую или, может, эпохи Возрождения. Там много библейских сюжетов. У художников, я знаю, есть каталоги европейской живописи.

Илья предчувствовал, что, узнав авторство идеи, художники вспомнят о нем совсем не добрым словом. Но что такое вытащить изображение из электронного каталога по сравнению с тем, чтобы фотографировать иконы. Неизвестно где и неизвестно на каких условиях.

— Это идея, — задумчиво произнесла Юля.

— А она что, больная? — спросил Илья, видя, что Юля не уходит и стараясь ее подтолкнуть к этому.

— Кто?

— Модельер.

— Нет. Я же говорю, она — религиозный человек, и это ей помогает в работе. Она верит в то, что цель достижима, и достигает ее. А эти слова про «дщерь» для нее своего рода девиз жизни.

— Повтори-ка.

— «И сказал Он ей: „Дщерь, вера твоя спасла тебя. Иди в мир и будь свободна от болезни своей“». Понимаешь, он ей сказал, что она выздоровела потому, что поверила, что выздоровеет. Понятно?

— А кто сказал?

— Дед Пихто. Христос сказал, вот кто. — И она вышла.

«Интересно. Надо запомнить», — подумал Илья.

В этот день Илья принял несколько заявок от трафик-менеджера — молодого сотрудника, в обязанности которого входили прием заявок на работы фотографа и дизайнеров, составление графиков для них и координация их работы.

Несколько раз он выходил покурить, выбрал наиболее удачные кадры из последней, отснятой на демонстрации моделей пленки. В половине седьмого к нему зашел Андрей из отдела дизайна и предложил «по пивку». Предложение было поддержано. Рабочий день фотографа, один из многих подобных, был закончен.

III. Секретарь (осень)

Рабочий день секретаря Московского городского комитета по идеологии начинался в восемь утра. К этому времени в его приемной уже сидели первые посетители. Виктор Иванович прошел в кабинет, на ходу бросив секретарше обычное хмурое: «Доброе утро». Повесив пальто в шкаф, он расположился за рабочим столом. Из системы громкой связи раздался почти детский голосок секретарши:

— Виктор Иванович, как всегда чайку?

— Да, будь добра, Анюта, — ответил секретарь.

Через минуту открылась дверь и на пороге появилась высокая худая блондинка в обтягивающей кофточке и вызывающе короткой юбке. Перед собой она катила тележку, на которой стояли дымящийся пластмассовый чайник, фарфоровая чашка с блюдцем и тарелка с парой булочек. Она налила в чашку кипяток, опустила в него пакетик, от которого повеяло «ароматом успеха», набившим оскомину в телевизионной рекламе, и переставила все с тележки на стол перед шефом.

— Разрешите напомнить вам о планах на сегодняшнее утро.

— У-у-м, — промычал Виктор Иванович.

— Восемь ноль-ноль — Курилин, устроить разнос за статью. Восемь тридцать — интервью о ценностях свободы для журнала «Жизнь». В одиннадцать ноль-ноль — совещание в Комитете по вопросам молодежной политики в прессе. В час к вам на прием записан Иванов из Ассоциации рекламодателей. Также сегодня у вас конференция по вопросам свободы слова в демократическом обществе. На приеме будет Шустер. Начало в семнадцать ноль-ноль. Потом вы хотели просмотреть материалы по предстоящему мероприятию Комитета по истории. Прием в Государственной академии исторических наук на Неглинке. Материалы по Курилину в этой папке. Курилин ждет. Позвать?

— Давай, — он посмотрел на часы, — через пять минут. Я позвоню.

Секретарша вышла, и почти сразу раздался звонок. Звонил старый телефон с бронзовым двуглавым гербом вместо диска — дань старой традиции или новому веянию в Комитете. Виктор Иванович взял трубку.

— Господин Терещенко? — В трубке раздался знакомый почти девичий голос. — Государственный комитет по информации и печати. Замминистра на проводе.

Глава Комитета по идеологии формально занимал министерскую должность, соответственно, его заместители считались замминистрами. Но само название Комитета, особенно после включения в него Министерства информации и печати, звучало, как раньше КГБ, и было на ступеньку выше обычных государственных ведомств.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Здравствуйте, Евгений Александрович, — выпалил Терещенко.

— Здравствуйте, здравствуйте, Виктор Иванович. Что-то я не пойму нашего мэра, — сразу перешел он к делу.

— Что вы имеете в виду?

— После скандала со строительством делового центра он так ни разу четко и не выступил. В каком городе, в конце концов, это происходит? Мне что, самому ему звонить?

— Евгений Александрович, прошло-то всего два дня… Еще не ясно, что там на самом деле. Возможно, ждет сигнала…

— Кто, в конце концов, мэр, мы или он? Кто должен знать? Сегодня же на имя Шустера доклад от мэра и свои соображения по реакции. К трем часам.

— Но…

— Что-то неясно? — Голос замминистра в трубке звенел.

— Я попробую, — сказал Виктор Иванович, слыша уже короткие гудки. Потом вызвал секретаршу: