Позывные — «02» - [10]

Важно было совместить выполнение двух совершенно несовместимых задач: не пойти но ложному следу и не потерять драгоценное время.

— Послушай, Коля, — обратился Арслан к вошедшему на следующее утро в кабинет Соснину. — Давай продолжим нашу вчерашнюю игру. А?

— Мне нечем больше играть, кончились козыри, — нахмурился Николай. — Мы вроде все возможные фамилии на «Х» перебрали. — Соснин тяжело опустился на стул, закурил.

— Умница. Правильно, перебрали. — Арслан покрутил в руке коробок спичек, вынул три спички и выложил на столе букву «К». — Кроме созвучных фамилий на «Х» есть еще и созвучные буквы, с которых эти фамилии начинаются. Для наших фамилий такой начальной созвучной буквой будет «К». Давай прокрутим этот вариант.

— Лады. — Соснин сразу оценил идею друга, потер ладони, встал. — Пойду начинать второй раунд. Позвоню тебе из института.

Через два часа он тихо вошел в кабинет, молча сел на краешек стула, лениво протянул Туйчиеву папку.

— Кажется, приехали. За эту папку ты мне должен три часа, — потирая воспаленные от бессонницы веки, вяло сказал он.

— «Калетдинова Люция, студентка четвертого курса», — вслух прочел Арслан и углубился в личное-дело. Спустя некоторое время он поднял голову. — А почему, собственно, ты остановился на ней? Из-за имени?

— Не только. Вспомни, «подарок» ко дню рождения принесли 13 и в автобиографии тоже 13 января. Но главное в другом. Я провел психологический опыт с вахтершей, продиктовал ей фамилию по слогам. Это победа, Арслан Курбанович! — Он вынул из кармана листок бумаги, на котором были нацарапаны неумелой рукой кривые, расползающиеся в разные стороны буквы: «Хамединова», «Хамадинова».

— Думаю, если ей еще десять раз продиктовать фамилию, то в каждом случае она будет писать по-разному.

— Значит, мы на верном пути.

* * *

Славка Лазарев, любимец класса и признанный его вожак, доставлял немало беспокойства учителям своими необычными выходками. Отличник, хороший спортсмен, остроумный, начитанный, Славка выделялся среди своих сверстников. Учился он легко и с интересом, жадно впитывал в себя новые знания.

Читать и писать Славка научился в шесть лет, и потому в первом классе был на голову выше многих учеников. Но его способности и развитость таили в себе и отрицательное начало. Прекрасная память и природное умение логически мыслить делали одинаково легким усвоение всех предметов школьной программы, и поэтому на многих уроках он просто скучал.

Поскольку Славка учился очень хорошо, он никогда не внушал беспокойства учителям. На него все меньше и меньше обращали внимания. Основной упор делался по обыкновению на отстающих, и Славка стал искать выхода неуемной энергии и фантазии. Растущая юношеская сила, жажда дела и новизны стихийно направляли его на проказы.

Поначалу этому не придавалось серьезного значения: как-никак лучший ученик. Да к тому же его приправленные юмором шалости невольно вызывали улыбку у многих учителей и всерьез не принимались.

Отец Славки, научный сотрудник, поглощенный своей работой, имел свою концепцию воспитания. Прежде всего он был категорически против наказания.

— Видишь ли, Маша, — говорил он жене, расхаживая по комнате, — наказание — это расправа. Да, расправа, — видя протестующий жест жены, категорически повторял он. — Разве, наказывая ребенка, мы думаем об его исправлении? Отнюдь. Мы просто даем выход своему раздражению.

Мария Алексеевна, мать Славки, тоже была против наказаний, но, по ее мнению, мальчик должен ощущать на себе твердую отцовскую руку. Правда, она не представляла себе ясно, в каких формах это должно проявляться, но ведь должен же быть мужчина в доме.

Однако Михаил Александрович был непреклонен — больше самостоятельности и поменьше мелочной опеки.

— Пойми, Маша, — не раз говорил он жене, — самое страшное — это переломить характер Славки. Сделать это чрезвычайно просто и легко. Представь себе: мы настойчиво заставляем его несколько раз делать то, что он не хочет. Он выполняет наши требования, но кем он вырастет? Забитым, испуганным. Хорошо ли это?

Жена соглашалась — конечно, нехорошо. Да и Славик не давал особого повода подавлять его желания, ограничивать его самостоятельность. С некоторым оттенком гордости она даже любила говорить окружающим, что почти не бывает в школе, ведь отличная учеба сына делает ненужными эти визиты.

Славка рос предоставленный самому себе. Еженедельно отец или мать с удовлетворением (ведь одни пятерки!) расписывались в его дневнике, заменяя столь необходимые мальчишке задушевные беседы просмотром, как говорил Михаил Александрович, его школьных документов и показателей.

Между тем отношения Славки с классным руководителем Еленой Павловной год от года обострялись.

Хорошо знающая свой предмет преподаватель литературы Елена Павловна никак не могла найти общий язык с классом. Основное внимание она сосредоточила на учениках отстающих, а в целом держала ориентир на середнячков. Эта попытка нивелировать всех, разумеется, исключала дифференцированный подход к каждому ученику в отдельности. Все, что выходило за рамки среднего ученика, по ее мнению, должно решительно отсекаться. На этой почве у нее не раз бывали столкновения с завучем Ниной Васильевной, но директор школы большей частью принимал сторону Елены Павловны, которая умела давать неплохие показатели, хотя в глубине души чаще всего соглашался с завучем.