Позывной "Венера" - [137]

4

С наступлением темноты Выонг Ван Кхием осторожно выбрался из своего временного убежища — раскалившейся за день металлической бочки — и тихонько окликнул товарищей. Из двух других таких же бочек вылезли Чонг и Ван Тян. Чонг сразу же запрокинул лицо кверху и открытым ртом жадно стал вдыхать мелкие капельки оседавшего на землю сырого тумана. Немного размявшись от долгого сиденья в неудобных позах, все трое собрались под деревом, чтобы обсудить план дальнейших действий.

— Ну как, очень устали? — спросил Выонг Ван Кхием. — Что касается меня, так я устал от безделья. А теперь сделаем вот что: ты, Чонг, останешься здесь, а мы с Ван Тяном заминируем самолеты-разведчики и вернемся на это же место.

— И почему именно я должен сидеть без дела? — взорвался Чонг. — Я и так несколько дней ничего не делал в этой проклятой тюрьме, а теперь снова отсиживаться? Нет, так дело не пойдет: дойти до базы — и ничего не сделать для ее уничтожения! Да меня потом засмеют в отряде!

Выонг Ван Кхием молча снял со своего плеча рацию и протянул ее Чонгу:

— Ты устал больше нас. То, что тебе пришлось сделать вчера, намного труднее нашей задачи. Береги рацию, иначе нам не удастся связаться с Хоай Тяу, а он обещал вызвать нас на связь.

Но уговорить Чонга было не так-то просто.

— Куда вы, туда и я! Если вам тяжело нести эту рацию, то я понесу все, что у вас есть, но пойду с вами, — заявил он таким решительным тоном, что возразить ему было трудно. — А когда разделаемся с самолетами, я покажу вам дорогу к убежищу начальника штаба.

Ван Тян не выдержал первым и, дернув за рукав Выонг Ван Кхиема, предложил ему:

— Пусть идет с нами, лишний человек никогда не помешает.

— Тогда давайте разделим всю взрывчатку поровну, — сразу же схватился Чонг за слова Ван Тяна.

Выонг Ван Кхием усмехнулся, молча поднял руку к самым глазам и посмотрел на часы:

— Уже девять! Хоай Тяу приказал быть в готовности к нанесению повторного удара в одиннадцать. Сигнал к действию — начало атаки на штаб базы.

Чонг молча перекладывал пакеты со взрывчаткой из сумки Выонг Ван Кхиема и Ван Тяна, а когда она наполнилась почти доверху, завязал на ней тесемки и перекинул ее через плечо.

— Ты что наделал? — вскричал Ван Тян, поднимая свою почти пустую сумку. — Ты почему забрал все заряды из моей сумки?

- И из моей! — добавил Выонг Ван Кхием. — Где моя треть зарядов?

Чонг очень спокойно ответил:

— Прошлой ночью, как мне кажется, вы оба уже участвовали в бою, а я отдыхал. Теперь пришла моя очередь.

— Что-то ты стал очень разговорчивым, — улыбаясь, заметил Выонг Ван Кхием.

— Посидел бы сам несколько дней в конюшне, не так заговорил бы. Сегодня я рассчитаюсь с ними за все, а вы мне в этом поможете.

— Ван Тян, ты слышишь, этот парень уже все решил за нас! Хоть бы для приличия спросил бы нашего согласия!

— Пусть отведет душу!.. Ну, пора, наверное, идти.

Обстановка на аэродроме совсем не была похожа на вчерашнюю. Прожекторы были выключены, не слышалось шагов часовых и лай собак. Казалось, на аэродроме все вымерло, а может, американцы решили, что свет прожекторов поможет вьетконговцам выходить к намеченным целям и велели выключить их. Или же они находились в полной уверенности, что на повторную атаку базы сил у противника уже нет, поэтому так спокойно и было в это время вокруг.

Три человека бесшумно и без особого труда миновали несколько рядов колючей проволоки и посты охраны на пути к стоянке самолетов-разведчиков. Помогло им еще и то, что минувшей ночью весь этот путь уже был пройден Ван Тяном, и теперь он вывел группу по одному ему известным приметам точно к цели.

Метрах в пятидесяти от стоянки все трое залегли в высокой траве. Густой и плотный туман укутывал землю, мелкие капельки влаги оседали на головы бойцов, неприятно холодили руки, лица, проникали сквозь одежду, и уже через несколько минут им стало казаться, что лежат они не в траве, а в каком-то водоеме, наполненном очень холодной водой. Северный ветер нес клочья тумана над аэродромом, заунывно гудел колючей проволоке и своими монотонными звуками навевал тоску на замерших в ожидании своего часа бойцов. Изредка с той стороны, где стоял взорванный самолет, взлетали ракеты, которые, описав дугу, падали на землю, не успев погаснуть. В их матовом от тумана свете вырисовывались распластавшие крылья самолеты-разведчики, блестевшие от оседавшей влаги.

Выонг Ван Кхием посмотрел на часы и тихонько шепнул Ван Тяну:

— Почти десять, рано еще. Придется мокнуть минут двадцать.

Ван Тян только кивнул ответ и ничего не сказал. Вынужденное бездействие, как всегда в таких случаях, вызывало у него приятные воспоминания о доме, об отце, который уже несколько лет командовал дивизией в Тайнгуене. Вспомнились слова отца, сказанные во время одной из немногих встреч, прочно удерживаемых памятью. В тот раз отец подошел к столу, возле которого сидел еще маленький Ван Тян перед расстеленной частью страны, долго вглядывался в название городов и сел и сказал сыну:

— В наше время многие даже не видели учебников и карт, не умели читать и писать. А ваше поколение намного обошло нас, стариков. Однажды кто-то сказал, что нам суждено сражаться, завоевывать свободу и независимость страны, а вам придется только строить новое общество. Не могу согласиться с этим. Я, конечно, не хочу, чтобы вы жили так же, как наше поколение, знающее только войну, но я не хочу, чтобы вы знали об этой величайшей по трудности борьбе лишь по книжкам, а о подвигах своих отцов — по фильмам. Каждый должен уметь воевать. Может наступить такой момент, когда вам придется заменить своих отцов, дедов и с оружием в руках защищать право на жизнь, на мирный, созидательный труд, когда в ваших руках окажется судьба родины, судьба армии. И я хочу, чтобы в этот момент не дрогнуло ваше сердце и не был сделан шаг назад перед врагом. К этому тоже надо готовиться смолоду, как и к мирному созиданию. Запомни это, сынок!