Позывной "Хоттабыч". Книга 1 - [19]

— Оставьте нас одних! — неожиданно глухо произнес Петров, не оборачиваясь и не разрывая со мной зрительного контакта. Мне показалось, что его карие глаза медленно изменяли цвет радужки, постепенно выцветая.

— Но эт… — заикнулся, было, генерал-лейтенант, но Петров не дал ему высказаться, грубо оборвав на полуслове:

— Дело государственной важности, товарищ генерал-лейтенант! Особо секретно! У вас нет надлежащего допуска, Никифор Васильевич!

— Понял, товарищ оснаб, — Медведев досадливо «крякнул» и не стал спорить со своим неприметным спутником, а, развернувшись, вышел в коридор каземата. — Пойдем, майор, перекусим — похоже, что это надолго…

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — Засядько выскользнул из камеры вслед за командующим и закрыл за собой толстую дверь.

Больше никаких звуков из коридора не доносилось. Петров, наконец, отвел взгляд и, сняв фуражку, пригладил рукой вспотевшие волосы. После чего уселся на лавку и тихо поинтересовался:

— Почему летнаб?

— Я был знаком с вами… вернее с вашим двойником из моего мира… Он так же, как и вы, всегда был одет во френч без знаков различия и наград… И всегда представлялся как летнаб — летчик-наблюдатель… Но настоящее его имя, звание и должность в РККА мне до сих пор неизвестна. Как к вам обращаться здесь, товарищ Петров?

— Оснаб, — сообщил Петр Петрович. — Осененный-наблюдатель.

— То есть маг-колдун? — Я против воли усмехнулся. Ну, никак не могу привыкнуть к этой чертовой магии.

— Точнее — окудник, — поправил меня оснаб, — или «Осененный Божественной Благодатью». Но это все старорежимные понятия. Если пользоваться принятыми в Советском Союзе разнарядками — Силовик-Менталист и Психокинетик, а на упрощенном языке рабочей черни и подлого люда — пролетариев и крестьян — Мозголом.

— Не могу я с этой хренью свыкнуться, — честно признался я. — С магией. Такое ощущение, что в дурку попал. Вот и рубашку смирительную надели — ни рукой, ни ногой шевельнуть. Скажи честно, Петр Петрович, я не брежу? Может, это я в аду и это черти надо мной так издеваются за все мои прегрешения? И тебя вот подослали?

— Я отвечу на все твои вопросы, — немного подумав, заявил оснаб, — но только после того, как ты добровольно откроешь мне свой разум.

— А чего, сам не можешь мне в башку залезть? — ехидно поинтересовался я.

— Мне это кажется странным, но… Я действительно не могу «прочитать» тебя, — не стал юлить Петров. — Я могу попробовать проломиться за ту призрачную бетонную стену, которую ты воздвиг, но это может плохо закончиться и для тебя и для меня. Сопротивляться моему воздействию может лишь небольшой круг избранных… И все они занимают очень высокое положение в руководстве страны. Похоже, что ты тоже из их числа. Но то, что я успел «подсмотреть», пока ты не закрылся, убедило меня в том, что ты — настоящий Резников. Старый, дряхлый, почти мертвец, но все же — Резников!

— Еще бы не старый! — притворно возмутился я. — Доживи до ста двух лет, и я тогда на тебя посмотрю! Я умер в две тысячи двадцать втором году! И в моем мире магия была только в детских сказках, да в кино!

— Я уже догадался, что ты не из нашего мира, — произнес оснаб. — Значит, наш мир не единственный…

— Вам что-нибудь известно об этом? — Подался я вперед, уткнувшись лбом в прутья клетки. — Ну, о параллельных мирах?

— Нет, — не обрадовал меня Петров. — Насколько я знаю, никто в СССР таких разработок не ведет. Но, сдается мне, что вскоре это положение изменится…

— Кстати, — опомнился я, — а что произошло с моим молодым двойником? Ведь если ты меня узнал, значит, он существует и здесь?

— Я сейчас, как раз, и занимаюсь выяснением обстоятельств его исчезновения, — ответил Петр Петрович. — Большего сказать не могу. Только после сканирования твоих воспоминаний, если, конечно, ты согласишься на сотрудничество.

— Что-то такое я и предполагал. — Я согласно кивнул. — Если существует инструмент, позволяющий заглянуть прямо в голову… И исключить возможность всяческого подвоха… Жаль, что в моем мире так не умели — скольких бы лишних проблем удалось избежать! А ты, товарищ летнаб… оснаб, — поправился я, — уверен, что я не сумею тебя обмануть?

— На моей практике не было ни одного случая… Понимаешь… — Он немного помялся, не зная, как ко мне обращаться. — Илья Данилович…

— Слушай, Петр Петрович, зови меня просто — старик или дед, — предложил я. — Думаю, это нормально при моем-то возрасте. Пусть это будет типа такой «позывной» — Старик.

— Договорились, — согласился оснаб, — Старик, так Старик. Видишь ли, в чем дело, Старик, при полном сканировании мозга, я, на время, как бы стану тобой. Твои мысли, чувства, даже самые потаенные желания…

— Да какие, нахрен, желания у столетнего старика? — перебил я его. — Не смешите мои тапки, товарищ оснаб — они и так смешные! — И я рассмеялся хриплым лающим смехом. Хоть и подлечил мне старлей больное горло, но какой-то комок в нем до сих пор стоит. Эх, где мои семнадцать лет?

— Так ты согласен? — Старясь «держать марку», переспросил Петр Петрович. Но я-то прекрасно видел даже сквозь его «каменную маску» на лице, что он прямо ссыт кипятком от моего согласия. Уж я-то успел изучить реакцию его двойника из своего мира.