Позвольте представить вам советскую научную фантастику - [2]

Некоторым пуристам вероятно может показаться странным тот факт, что я не могу представить себе советской научной фантастики без польского гения Станислава Лема. Его блестящая философская проза («Солярис», «Эдем»), трактат «Сумма технологии» и полные юмора дневники Иона Тихого оказывают большое влияние на творчество современников. Как никто другой, он сумел передать неуверенное продвижение ищущего человечества.

Георгий Гуревич — глава нашей научно-технической фантастики, он склонен предаваться размышлениям типа «Что, если…» человечество получит возможность регенерировать клетки? Оправдано ли прослушивание чужих мыслей? Гуревичу была присуждена одна из первых премий памяти Ефремова.

Разрешите мне закончить свой обзор списком самых популярных научно-фантастических произведений за 1987 год.

РОМАНЫ: Стругацкие «Сказка о тройке», «Гадкие лебеди», М. Булгаков «Дьяволиада», «Собачье сердце», А. Житинский «Потерянный дом, или Разговор с милордом», К. Булычев «Свод ведьм»[1].

РАССКАЗЫ: Рыбаков «Его оружие», «Зима» В. Шаламов.

ПЕРЕВОДНЫЕ РОМАНЫ: С. Лем «Футурологический конгресс», Виндам «Крусамеды»[2], Боб Шоу «Нулевой человек».

На первый взгляд может показаться, что советские любители фантастики сейчас зачитываются вещами, вышедшими уже давно, которые могут показаться западному читателю немодными. С другой стороны, претерпеваемый сейчас нашей литературой период развития обещает в будущем принести уникальные плоды.

(Редакционный комментарий к письму Игоря Толоконникова)

Здравствуйте, Игорь!

Ваши соображения, касающиеся прошлого выпуска журнала «Вижнз», вначале должны были войти в Вашу статью «Позвольте представить вам советскую научную фантастику», однако из соображений экономии журнальной площади мы поместили их в рубрике писем. Вы, Игорь, как обычно, предлагаете необычный взгляд на наши недавние публикации. Нам очень хотелось услышать критические замечания в свой адрес и от наших американских читателей. У кого-нибудь есть, что добавить?

Дорогая редакция «Вижнз»!

Разрешите мне порассуждать о воззрениях, которые излагает в предыдущем выпуске профессор Саган. Была очень подробно обрисована роль научной фантастики как фактора, уменьшающего боязнь нового и проводящего научные идеи в массовое сознание. Однако научная фантастика — литература, хотя и литература, имеющая свои особенности; именно в этом качестве она принадлежит к процессу самопознания человека. Прослеживая в себе различные влияния извне, мы начинаем понимать, что новые технологии и открытия сами по себе лишь делают наш мир менее прочным. В то время как традиционная литература отражает реальность, данную нам в ощущениях (вспомните панику, вызванную радиопостановкой по «Войне миров» Г. Уэллса в 1930-х годах: это был урок, со всей объективностью продемонстрировавший отсутствие альтернатив реальности), научная фантастика устанавливает хрупкое равновесие между реальным и нереальным, перебрасывает мосты между сущим и возможным.

Моральный аспект присутствует всегда. В пользу этого свидетельствуют такие произведения, как «Вне времени» Майкла Ландуэбера или «Хирургическая забастовка» Энтони Шинеллы с их сожалением по социальным условностям и порядкам: они волнуют нас, выразительно показывая человечество в системе известных схем.

«Вне времени» — очевидно, произведение научной фантастики, так как оно согласуется с нашими знаниями о поведении человека. Как бы мои личные пристрастия ни нашёптывали, что поведение жителя пещеры неестественно (в начале конфликта он чересчур пассивен, а после шока, которому подвергается в кабине посланий, он будет избегать любых дверей и закрытых помещений, хотя и садится в челнок), — в таком случае покажется ложным и поведение Макса. Я хочу сказать, что люди прошлого и будущего тщательно срисованы с современного человека и, таким образом, никакой подлинно фантастический конфликт здесь невозможен. Отсылаю читателей к интервью с А. Азимовым в предыдущем выпуске журнала (с. 22): «Моя научная фантастика зависит от научного фона» — подчеркивает он.

«Хирургическая забастовка» представляется мне искусственной в части теории об определении разновидностей организмов в горле с первого взгляда. Любая возможная в будущем война требует определенных приготовлений для того, чтобы побуждать людей действовать нужным образом. И поведение Мэлори, почти профессора колледжа в области изобразительных искусств, противоречит утверждению: либо неестествен герой, либо сюжет. Недавно я прочитал статью, в которой был упомянут дневник советского писателя реалистического направления Ю. Олеши. Это — своевременная иллюстрация идеи «Хирургической забастовки». К числу творческих замыслов Олеши относилась пьеса о Второй мировой войне (Великой Отечественной войне). Фашистский драматург приезжает к своему другу на передовой — командиру батальона. В разговоре о русских и русской культуре он упоминает поэтичное фольклорное предание о сказочном граде Китеже. Офицер кричит, хватаясь за пистолет: «Нет, это ложь! Это ваша собственная фантазия. Они не могут создавать ничего прекрасного!» Невозможно относиться к людям как к низшим существам, если они способны создавать красоту; и мы видим, что Мэлори скорбит над развалинами дворца.