Позорный столб (Белый август) - [150]

— Сейчас они уже осваиваются! — с досадой заметил «солдат». — Надо остерегаться… У вас есть пристанище… надежное?

— Да, — солгал Эгето.

— Это неправда! — сказал «солдат» и посмотрел Эгето прямо в глаза. — Скажите, чтобы вас устроили… Мы не должны быть беспечны! Как же вы сможете работать?

— Жилье будет! — сказал Эгето. Он подумал о старике литейщике, об Йеллене.

Возможно, ему придется пойти на склад железного лома и воспользоваться местом, о котором говорил литейщик. Ночью, после того как румыны оставили их в покое, он сказал тетушке Йолан, что куда-нибудь уйдет.

— Не смей даже говорить об этом, — возразила тетушка Йолан, — ты никуда не пойдешь! — Она была смертельно обижена. — Что бы сказал на это Болдижар?

Все-таки он уйдет и поищет другое жилье.

Закон физики… Перемещение воздушных масс. Земля, эта большая планета, летними ночами отдает свое тепло другим звездам…

— До свиданья! — сказал тот человек, «простой солдат», тот товарищ.

Когда Эгето подошел к Цепному мосту, он знал, что слова «солдата» не были пустой любезностью… Они были обещанием.

— Прибыл наш красавчик! — осклабившись прямо в лицо Пейеру, презрительно процедил один из полицейских, когда министра внутренних дел вели наверх по мраморной лестнице резиденции премьер-министра.

Впереди в сопровождении артиллерийского капитана, исполненный сознания собственной значимости, выступал Иловский, и даже в походке его чувствовалась спесь, а лицо выражало такое довольство, будто в его кармане уже лежал заказ венгерского королевского военного министерства на две тысячи штук офицерских ночных горшков. За ним два сыщика вели министра внутренних дел, лицо которого от волнения покрылось пятнами; кончики усов не были, как обычно, закручены вверх, а уныло обвисли.

«Размяк, — подумал один из сыщиков, — боится, шляпа, что мы его прикончим».

Шествие замыкал Штерц. Он тоже был исполнен сознания своей значимости в этот исторический момент.

Наверху министра внутренних дел передали с рук на руки капитану Фаркашу, и капитан провел его в зал заседаний Совета министров; там в это время Чиллери и советник Калмар диктовали протокол закончившегося совещания министров, в котором подробно говорилось об отставке социал-демократических министров, пять строк были посвящены дальнейшей судьбе всей Венгрии и принципиальным условиям сформирования нового правительства и двенадцать строк предусматривали личную безопасность членов вышедшего в отставку правительства. Каждому министру был вручен экземпляр этого документа, один экземпляр был положен в архив и один Чиллери взял себе.

Генерал Шнецер ушел домой, так как желал присутствовать при церемонии подписания протокола в генеральской форме. Он переоделся и через полчаса возвратился со свеженапомаженной головой и в генеральских брюках с красными лампасами. Его отсутствие не вызвало задержки оформления протокола. Он протокол не подписывал, так как, будучи истинным христианином и аристократом, а также генералом австро-венгерской армии, считал унизительным ставить свое имя рядом с именами всевозможного сброда; в отдельном письме, адресованном Дюле Пейдлу, он подтвердил, изложенное в протоколе.

В одной из просторных приемных премьера в обществе других путчистов курили сигары совершенно счастливый Штерц и немного сонный Юрко. Странное дело, Штерц в настоящий момент не испытывал никакой сонливости. Он отнюдь не возражал бы против того, чтобы этот удивительный день длился целый год. И пускай бы в зале заседаний Совета министров господа целый год диктовали протокол.

С отелем «Бристоль» поддерживалась постоянная телефонная связь. Звонил Фридрих, потом профессор Блейер, и наконец сам эрцгерцог поздравил Шнецера и его сподвижников с подписанием протокола.

А в «Бристоле» уже шли переговоры о составе нового кабинета чиновничьего правительства. Кованная железом телега истории с грохотом неслась вперед: кроме Фридриха, Шнецера, Блейера и Чиллери, в состав кабинета министров решено было временно ввести статс-секретарей; намеченным кандидатам были посланы на дом визитные карточки с предложением принять руководство соответствующими министерствами. Министром внутренних дел стал статс-секретарь Адольф Шамаша, дядя министериального советника д-ра Гезы Шамаша, у которого в воскресенье утром побывал Эгето по делам города В.

Примерно в половине девятого Чиллери и Шнецер, закончив все дела и заперев в одном зале бывших социал-демократических министров, покинули резиденцию премьер-министра и направились прямо в отель «Бристоль». Там в воротах уже стояли полицейские в парадной форме и белых перчатках. На улице собралась толпа из трехсот-четырехсот человек и восторженно приветствовала их. Владелец машиностроительного завода Иштван Фридрих объявил с балкона об отставке правительства Пейдла и образовании нового правительства. На балконе мелькнула фигура эрцгерцога Иосифа с маршальским жезлом в руках.

В холле к Чиллери пристал подозрительный тип, редактор Каноц, и всячески пытался взять у него интервью для начинающей выходить христианской газеты. Чиллери, теперь уже министр здравоохранения, лишь смерил назойливого субъекта колючим взглядом.