Познавая Иисуса через Ветхий Завет - [84]

Поэтому возникли надежда и ожидание, что в какой–то момент Бог вмешается, чтобы установить Свою власть во всей ее полноте над Своим народом и миром. Бог должен был прийти как Царь и исправить положение дел. Надежда эта обнаруживается у пророков. Иеремия, после главы, где исследуются ошибки и неудачи нескольких царей (см.: гл. 22), возвещает, что Сам Бог будет «пасти» Свой народ через истинного потомка Давида (см.: Иер. 23:1—6). Иезекииль, используя похожий язык, но на более глубоком уровне и с большим количеством подробностей, связывает будущую власть Бога с грядущим истинным сыном Давида (см.: Иез. 34; эту главу стоит прочитать целиком, чтобы представить ее воздействие на Иисуса). Пастыри и пастырство в Ветхом Завете были распространенными символами политического главенства и, в частности, царского правления. (Это, между прочим, указывает на то, что Иисус, называя себя «добрым пастырем», притязал на место законного вождя Израиля, воплощения Божьей власти над Своим народом. И это не было просто метафорой сострадания, которое является одной из черт распространенного образа Иисуса.)

Если вспомнить псалмы, то радостная нота, на которой некоторые из них заканчиваются, — это фактически воспевание надежды на пришествие Бога. Бог, Который правит сейчас, утверждая веру и поклонение, когда–нибудь исправит положение дел во всем Своем творении. Он не только уничтожит грех, но и вернется к осуществлению Своего замысла о мире, в котором освобождение народов будет означать также и ликование природы (ср.: Рим. 8:19—25).

…Торжествуйте пред Царем Господом. Да шумит море и что наполняет его, вселенная и живущие в ней; да рукоплещут реки, да ликуют вместе горы пред лицем Господа; ибо Он идет судить землю. Он будет судить вселенную праведно и народы — верно

(Пс. 97:6–9).

Итак, когда Иисус пришел, провозглашая: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие», Он утверждал нечто поразительное: оказывается, то, чего народ жаждал как некоего будущего, уже существовало! То, что призывалось в молитве, стало реальной вещью, воплощенной в человеке. Эсхатология врывалась в историю. Бог пришел царствовать. Но учение Иисуса о Царстве Божьем показывает также, что, даже с точки зрения Его земного служения, аспект будущего все–таки еще существовал. Другими словами, Царство в Его пришествии и делах полностью проявлено не было. Он связывал Царство с процессом, который уже идет, пусть даже в скрытых формах (так, как это происходит с прорастающим зерном или поднимающимся тестом).

Но суть в том, что Царство определенно пришло. Оно вступило в силу. Власть Бога, по словам Иисуса, была реально существующей и действующей. Она давала им возможность, которую они не должны были упустить. И она предъявляла к ним требования, от которых они не могли уклониться. Требования, о которых они знали из их Писания и благодаря нравственной глубине своей ветхозаветной веры.

Ибо Иисус пришел не учить народ новым идеям или какой–то новой философии нравственности, которую Он называл Царством Божьим. Конечно, Своими вопросами и притчами Он побуждал их размышлять, изменяя их взгляды, помогая им понять Божий взгляд на то, каким должно быть положение вещей при Его власти. Конечно, Он втолковывал Свои мысли так, чтобы они осели в глубинах наших сердец и влияли на мотивы наших поступков. Конечно, Он дал новую силу и мотивацию для послушания. Но среди главных характеристик Царства Божьего уже было нравственное содержание, взятое из еврейской Библии, во всей совокупности этических ценностей, приоритетов и требований, которые мы обнаружили в законе и пророках.

В отношении требований к Божьему народу при Его царствовании не было никакой двусмысленности. Ясно было и то, что будет означать для мира установление Его власти. Движущая сила учения Иисуса крылась не столько в том, что означало Царство Божье, сколько в самом факте Его пришествия. Это была Благая весть о реальной действительности. По крайней мере для тех, кто был готов воспринять Евангелие своим раскаивающимся сердцем и сделать его новым смыслом жизни.

Возвращаясь к исходной точке нашей книги, скажем, что Благая весть — главная идея Рождества. Многие великие христианские гимны полны намеков на иудейские Писания. Отчасти поэтому библейские выражения и образы становятся все менее понятными современным христианам, для которых и написана эта книга. Потому что без Ветхого Завета Иисус превращается либо в изображенную на витраже фигуру — красочную, но статичную, либо в манекен, который можно наряжать согласно моде.

Мы поняли, что в Ветхом Завете рассказывается история, которую завершает Иисус. Именно в Ветхом Завете провозглашается обетование, которое исполнил Иисус. Примеры и образы Ветхого Завета сформировали черты Иисуса. Ветхий Завет определил миссию, которую Иисус принял и передал дальше. Показал нравственную ориентацию на Бога и мир, которую Иисус утвердил, конкретизировал и положил в основание ученичества, характеризуемого послушанием.

Возможно, Исаак Уотте и не держал всего этого в уме, создавая свой великолепный гимн, который часто поется на Рождество. Но он, несомненно, взял за основу псалмы, прославляющие царствование Бога, вторя их восторгу и предвкушению полноты спасительной Божьей правды и любви, которыми охвачено все человечество и природа. И в этом смысле, он признавал, что все значение Иисуса как Господа, Спасителя и Царя обнаруживается через поклонение Ему в свете Его Собственного Писания.