Познать женщину - [5]

Авигайль, мать Иврии, и Лиза, мать Иоэля, обе были женщинами стройными, элегантными, с прическами, вызывавшими в памяти японское искусство икебаны. С годами они все больше становились похожи друг на друга; по крайней мере, так казалось с первого взгляда. Лиза носила изящные серьги и тонкое серебряное ожерелье, макияж ее был едва заметен. Авигайль имела обыкновение по-молодежному повязывать вокруг шеи шелковые косынки, которые оживляли ее серые костюмы, подобно цветочным клумбам, разбитым вдоль обочины бетонной дороги. Ее излюбленным украшением была маленькая брошь из слоновой кости, формой напоминавшая перевернутую вазу. Более внимательный взгляд замечал первые признаки того, что Авигайль, по-славянски румяная, склонна к полноте тогда как Лиза в будущем, скорее всего, съежится и как бы усохнет. Вот уже шесть лет жили они вместе в двухкомнатной квартире Лизы на улице Радак, в респектабельном иерусалимском квартале Рехавия. Лиза была активисткой организации, призванной помогать солдатам Армии обороны Израиля, Авигайль — членом комитета помощи детям, попавшим в беду.

Другие гости бывали в доме крайне редко. У Неты, в силу обстоятельств, не имелось близких подруг. В свободное от школы время она ходила в городскую библиотеку. Или лежала в своей комнате и читала. До самой полуночи лежала и читала. Иногда она ходила с матерью в кино или театр. Бабушки брали ее с собой на концерты. Случалось, она в одиночестве шла собирать колючки на поляну за «Домом прокаженных». Или посещала вечера поэзии, литературные диспуты.

Иврия редко выходила из дому. Работа двигалась к концу и поглощала все ее время. Иоэль устроил так, что раз в неделю являлась женщина убрать квартиру, и этого было достаточно — в доме всегда царили чистота и порядок. Дважды в неделю Иврия отправлялась на автомобиле за покупками. Одежду они приобретали редко. Иоэль не имел обыкновения привозить из поездок набитые чемоданы, но дни рождения не забывал никогда, так же как и годовщину свадьбы, которая выпадала на первое марта. У него был наметанный глаз на качественные и недорогие вещи, благодаря чему — будь то в Париже, Нью-Йорке или Стокгольме — ему удавалось выбрать себе прекрасные свитера по вполне приемлемой цене, изысканные блузки — для дочки, белые брюки — для жены, шарф, пояс, косынку — для тещи или матери.

Случалось, после полудня знакомая Иврии заходила выпить чашечку кофе и побеседовать вполголоса. Иногда заглядывал сосед Итамар Виткин — «убедиться, есть ли тут признаки жизни» или «проверить, как поживает моя бывшая комната, где вечно царил беспорядок». И оставался, чтобы поговорить с Иврией о временах, когда Палестина была подмандатной территорией Великобритании. Вот уже несколько лет в доме не раздавалось громкого голоса. И отец, и мать, и дочь — все были достаточно чуткими, чтобы не мешать друг другу. Если уж разговаривали, то мягко и вежливо. И не вторгались на «чужую территорию». Собираясь по субботам на кухне, обсуждали предметы отвлеченные, интересующие всех троих: существует ли разумная жизнь на других планетах, возможно ли сохранение экологического равновесия без отказа от преимуществ технического прогресса. Подобные проблемы возбуждали в них живой интерес, но никогда они не перебивали друг друга. Порой коротко обговаривались и практические вопросы: покупка новой обуви к зиме, ремонт посудомоечной машины, стоимость разных систем отопления квартиры или замена аптечки на более современную. О музыке говорили редко — по причине расхождения вкусов. Политика, состояние Неты, работа, которую должна была завершить Иврия, так же как и дела Иоэля, никогда не упоминались.

Иоэль исчезал надолго, однако с педантичной точностью — насколько позволяли обстоятельства — извещал о времени своего возвращения. Подробностей никогда не сообщал, ограничиваясь упоминанием «заграницы». Исключая субботние трапезы, каждый член семьи ел отдельно, в удобное ему время. Соседи в квартале Тальбие, основываясь на каких-то слухах, пришли к выводу, что Иоэль связан по работе с иностранными инвесторами, и это объясняло все: чемодан и переброшенное через руку зимнее пальто в разгар лета, отъезды и возвращения под утро из аэропорта на такси. Его теща и мать верили — или делали вид, что верят, — будто Иоэль выполняет государственное задание, совершает за границей оборонные закупки. Обе они редко интересовались тем, где это он так простыл или откуда вернулся загорелым, поскольку давно усвоили: ответы будут уклончивыми, вроде: «В Европе» или «На солнце». Иврия знала, но подробности не вызывали в ней любопытства. Что понимала или о чем догадывалась Нета, сказать трудно.

В доме было три стереоустановки: в студии у Иврии, в «кукольной комнате» у Иоэля и в изголовье двуспальной кровати Неты. Поэтому двери почти всегда оставались закрытыми и мелодии — в каждой комнате своя — звучали приглушенно. Здесь неизменно считались друг с другом. И старались друг другу не мешать. Может быть, только в гостиной звуки иногда странным образом переплетались. Но она пустовала. Вот уже несколько лет она стояла прибранной, чистой и безлюдной. И только ради визита бабушек, каждый покидал из свою комнату, и все собирались в гостиной.