Познание России: цивилизационный анализ - [10]

Такое общество порождает особый тип человека — мыслящего в категориях оптимизации, открытого инновациям, способного к их порождению, оценке преимуществ и внедрению эффективных инноваций. Отметим, что этот тип личности полярно противостоит традиционному человеку, ориентированному на воспроизводство устойчивой традиции, с недоверием относящемуся к любым нововведениям и не способному мыслить в категориях эффективности.

Нарастание динамичности — процесс, который разворачивается по мере размывания традиционной культуры, по мере разрушения блокирующего динамику традиционного общества и трансформации массового человека, изменения ого ментальности. Рост образования, формирование социальных предпосылок динамики (прежде всего экономической, а значит и технологической свободы субъекта, дающей возможность экспериментировать и нести на своих плечах позитивные и негативные последствия инноваций), размывание присущей традиционному обществу ориентации на минимальные потребности и формирование консьюмеристской установки — эти и другие факторы способствуют динамизации общества и культуры.

Такова самая общая схема. Историческая реальность свидетельствует о появлении дополнительного фактора, задающего характеристики процессов динамизации. Речь идет о качественных характеристиках культуры традиционного общества, вступающего в описываемые процессы. Как показывает история, очередность вступления в процессы модернизации, а также специфика разворачивания этих процессов задается базовыми характеристиками культуры.

Модернизация начинается на Севере Европы. Первыми, кому удалось разрушить традиционный мир и выйти в пространство безграничной динамики, были германоязычные протестантские общества Голландии и Англии (XVII век). На рубеже XVIII–XIX вв. в модернизационную гонку энергично включается наиболее развитая страна католического мира — Франция. Лидеры православного мира — Россия и лидер исламского мира — Турция активно включаются в модернизационные преобразования с середины XIX в. Страны конфуцианской цивилизации (Китай), индийской, японской и латиноамериканской включаются в модернизационные преобразования еще позже во второй половине XIX — начале XX в.

Наше понимание проблемы состоит в утверждении следующего тезиса: очередность включения в процессы модернизационных преобразований и специфика разворачивания процессов перехода от исторической статики к исторической динамике задана качественными характеристиками локальных цивилизаций, последовательно включающихся в процессы перехода. Из этого положения общего характера следуют частные суждения. Для нас важно одно: сложности процесса перехода от имманентно статичного к имманентно динамичному состоянию общества и культуры в нашей стране задано качественными характеристиками российской цивилизации. Их исследование позволяет прояснить многие проблемы и создает новое видение проблематики модернизации российского общества.

Все цивилизации (и большие культурные традиции) различаются присущей им мерой способности к развитию. В равной степени они различаются диапазоном отпущенного развития. Некоторые реалии могут быть усвоены (порождены или заимствованы) конкретной социокультурной целостностью, усвоение других ведет к распаду этого системного целого. В первом случае происходит адаптация, во втором — включаются механизмы самоорганизации, блокирующие инкорпорирование деструктивных инноваций. К примеру, русская культура усваивает промышленные технологии индустриальной эпохи, однако формирование таких реалий, как разделение властей, независимый суд, гражданское общество, средний класс, наталкиваются на системное сопротивление социокультурного организма. В результате критические для системного целого инновации либо трансформируются в пустые формы, либо отторгаются. Для того, чтобы продвинуться дальше уровня констатации этого явления, требуется обращение к теории.

Прежде всего, способность к модернизационному преобразованию социокультурного универсума связана со статусом синкрезиса в культуре. Как мы помним, история человечества есть бесконечный процесс дробления исходного синкрезиса. Культуры Востока блокировали и замедляли эти процессы. На Западе же они шли исключительно энергично, поэтому Запад и породил историческую динамику. Базовая особенность традиционной русской культуры состоит в том, что она фиксирует достигнутый уровень дробления синкрезиса как последний и противостоит дальнейшему дроблению, а в качестве абсолютного идеала видит возврат к вершинам изначального синкрезиса (к примеру, именно так понимался коммунизм). Заметим, что в этом аспекте православная российская культура смыкается с исламом. Здесь истоки неприятия современности фундаменталистами обеих конфессий. Мир разделившийся — мир неподлинный, уклонившийся от сакральной истины.

Интенция синкрезиса напрочь противостоит любым формам динамики. Всякое эволюционное усложнение, любая динамика реализуется через возникновение новых структур и институтов, их дифференциацию и специализацию, возрастание интенсивности и диверсификацию ресурсных потоков. Иными словами — размывает синкрезис. Установка на синкрезис блокирует вычленение автономной личности. Русская культура не онтологизирует человека, выделившегося из традиционных общностей. Ценности автономного бытия не являются подлинными, ради этого не стоит жить. Отсюда мифология великой цели, эсхатологической перспективы и декларации об органической неспособности русского человека жить мещанскими горизонтами западного обывателя. Образ автономизировавшегося человека профанирован и демонизирован. Он — Бездушный эгоист, живущий ради денег и удовольствий,