Познание французского языка - [22]

Я об этом не раз слышала, знала — по рассказам подруг, но чтобы самой в такую кабалу попадать, а потом, так с ним еще и по жизни, такую заунывную лямку, нет, такое каждый раз тянуть из него.… Нет! Такого мужчину я не хочу, лучше, уж, я его уступлю!

А то, что себе возомнила? Тоже, мне, любовница…, охочая до.… Чуть не сказала вслух — о чем думала все это время.

А что? Очень, даже, ничего, у меня получилось! Подумаешь, тоже мне — искусство, я и сама прекрасной оказалась преподавательницей уроков французского языка. Так что девочки — студенточки прыщавые, не я у вас, а вы у меня, скоро уроки будете брать! Это я вам обещаю!

Подумала так и на душе у меня, так легко, и так комфортно стало!

— Ну что, готов? — теперь уже ему бросаю небрежно. А мне, теперь, с ним так и впредь себя надо будет держать, потому как, то, что было, то было! А теперь, мне снова надо, самой с собой совладать, а я уже женщиной стала удовлетворенной, потому, я, готова снова вокруг себя сеять разумное и красивое! Так?

Так, кажется, нам определила природа от самого нашего рождения-женщинами? Нет! Сеять, это будут они, а вот мы…

И пошла себе, очень собою довольная, да еще рядом с ним, под ручку, из дома, не боясь никого и ничего.

А ведь это я, свой приз — выиграла! Выиграла! — отметила для себя.

Того, что хотела — получила, правда, пришлось для этого постараться… Но, как говориться, без труда, не вытащишь и рыбку из пруда…Ох, уж эта мне его рыбка!… А сколько трудов!..

И вдруг хохотнула, вспоминая все…

— Нет, а мне, правда, было с тобой хорошо! А тебе, как, милый? — спросила, стараясь ухватить его одобрительный взгляд…. Он кивнул. А потом — поцеловал.… В щечку и на ходу.

Ну и хорошо! — подумала, — хорошо, что он так легко и в щечку.… И ведь же — поцеловал! Поцеловал! Эх, хорошо!…

Мне бы, сейчас, его…, да, вместо этой противной работы, да, ко мне его, на кроватку, да где бы я занялась снова его моторчиком …

Нет! Теперь уже все! Теперь, готовься! Кстати, что это ты будешь им всем объяснять, что?

— Ты чего, такая озабоченная? Что-то не то? — спросил внезапно.

— Ах! — говорю ему весело, вздохнув, — а, ведь, все хорошо! Нет, все просто замечательно, вот, что!

Отвертелась

Наше с ним появление кафедра встретила зловещим молчанием.… Наше? Нет, это мое появление они так встретили, а его они встретили, как ни в чем не бывало! Наоборот, как мне показалось, его встретили как героя, как победителя и как возможного дальнейшего покорителя их тел и сердец. А, потом его, сразу же, наш завкафедрой уволок за собой, сославшись на то, что ему обязательно надо, именно с ним и непременно, так он и сказал, побывать на соседней кафедре. Сказал ему, подталкивая перед собой к двери и, обернувшись, ко всем, а, наверное, это он, таким образом, обращаясь так, больше ко мне, сказал:

— Только, тихо! И чтобы, больше никаких опозданий! Да, и вот еще что: не сильно — то вы тут увлекайтесь выяснением отношений.… Помните, у нас кафедра гуманитариев, а не боксеров и не серпентарий. Так, я, ясно, сказал? Ну, я,… вернее, мы пошли! И не опаздывать, после перерыва! У нас еще, между прочим, идет учебный процесс, и часы, вы, обязаны все отчитать, и никаких переносов занятий! Это, понятно? Я, ясно, изъясняюсь?

Дверь, — спасительная моя преграда, за мужчинами, как-то, уж, больно долго и с необъяснимым шумом, закрылась. Ну, все, сейчас начнется! — тут же подумала. И действительно, такое началось!..

Когда я, вслед за всеми вышла, по третьему звонку, то, тут же, наткнулась на него. Видимо, он так и стоял, и ждал, переживал за меня.

— Ну, что? Они не сильно тебя? Ты им все сказала, как мы договорились?

— Ага! Особенно, что ты и я, не ночевали дома и что, мы с тобой, вместе, эту ночь провели…

— Ну, вот, видишь, как все хорошо обернулось… — почему-то он, с радостью и не понимая, что я ему с подколкой говорю. Видимо, он так и думал, что я, им всем, навешала лапшу на уши о том, что мы придумали с ним и будто бы нас по ошибке сначала задержали, и мы до глубокой ночи просидели в милицейской кутузке, пока они там не разобрались. А потом разобрались и отпустили, но во втором часу ночи. Потому мы не выспались, поэтому опоздали. Такая нами была придумана гениальная версия…Ага, гениальная?

И потому, как только я им, женщинам кафедры, начала свои объяснения, по поводу нашего совместного опоздания, как тут же, снова, выскочила и все поломала Некрасивая.

— Да, врет она все! Врет! Никакой милиции не было! Я весь вечер и полночи у нее, под окнами, просидела и все, можно сказать, слышала и вместе их видела!

— Как это видела? Как ты могла? Ведь, к окну, никто даже, не подходил! И потом, у меня там занавеска на окне все время была задернута.…И потом, я свет выключила в третьем часу…

— Вы слышите? Нет, вы хоть, скажите ей! — никак не успокаивалась Некрасивая. — Да, не подходили они к окну, не подходили, это точно.… А знаете, почему? — это она всем, кто смотрел на меня, как на врага народа, а на нее, как на карающий орган…

— Ну и?… — спрашивает наша старшая, — и, почему же, это, они не подходили? Ты хочешь сказать, что они в одной постели и что они всю ночь… — не договорила, выдержала тревожную для меня паузу и, взглянув на мое растревоженное лицо — в ожидании этого убийственного для меня определения, теперь, уже, миролюбиво добавила, — она потому не подходила, что спала все это время в своей постели? Так?