– Кто эта девушка? – спросил миссионер.
Чарли Кун рассеянно взглянул в сторону столика; он прислушивался, силясь уловить, что говорит голос в телефонной трубке.
– Это… невеста генерала Альмайо.
Слово «невеста» он произнес слегка запнувшись, с нерешительностью более чем очевидной, и д-р Хорват понял, что тот из уважения к его сану предпочел избежать более подходящего термина – «подружка». Его охватило чувство глубокой подавленности.
– Она американка? – наконец спросил он, смутно надеясь получить отрицательный ответ, который успокоил бы его.
– Американка, – ответил Чарли Кун.
Он прислушивался к телефонному разговору капитана Гарсиа.
– Простите, – говорил офицер, – я, наверное, плохо расслышал. Пожалуйста, не могли бы вы повторить? Да, конечно, полковник, но тем не менее я хотел бы, чтобы вы повторили мне это еще раз. Не тот у меня чин, чтобы я мог позволить себе такого рода ошибки.
С минуту он молчал с застывшим лицом, сглотнул слюну. И вдруг его глаза буквально выскочили из орбит.
– Расстрелять? Вы действительно сказали: расстрелять всех немедленно?
– Я владею испанским не на должком уровне, – сказал д-р Хорват соседу, но тот, казалось, пребывал в полном оцепенении – лишь лицо постепенно приобретало все более зеленоватый оттенок.
Прилагая максимум усилий к тому, чтобы избежать любого недоразумения, капитан Гарсиа повысил голос, так что девушка все услышала. С оттенком скуки она проговорила:
– Что еще за новости?
– Вы действительно сказали: расстрелять всех немедленно? – еще раз повторил капитан Гарсиа.
Он прекрасно знал голос полковника Моралеса, но хотел убедиться в том, что шеф в данный момент не пьян в стельку.
– Да, расстрелять всех.
– Простите, полковник, но среди них есть американские граждане.
– Слушайте, Гарсиа, делайте то, что вам говорят.
– А как я должен поступить с трупами?
– Вы закопаете их в горах, не оставив снаружи никаких опознавательных знаков. Но хорошо запомните место, чтобы потом их можно было откопать. Понятно?
– Очень хорошо, полковник, превосходно. Вас понял.
Он опять сглотнул слюну и покосился в сторону индеанки с черными как смоль волосами, – водрузив на колени свою элегантную американскую сумку, она сидела за одним из столиков и жевала листья масталы.
– А что делать с матерью генерала? – почтительно понизив голос, спросил он. – Вам известно, что она здесь?
– Подождите минуту.
Взгляды всех сидящих в кафе – даже куклы на коленях чревовещателя – были прикованы к капитану Гарсиа. Адвокат, прекрасно владевший испанским – некоторые его самые выгодные дела были связаны с Центральной Америкой, – стал пепельно-серым. В сердце Чарли Куна на несколько секунд вспыхнула надежда на то, что все это, безусловно, всего лишь одна из обычных шуточек Альмайо, но ему не удалось убедить себя в этом. Достаточно было взглянуть на многозначительное выражение лица Гарсиа, чтобы понять, что ни о каких шутках тут и речи нет. Чарли достал носовой платок и вытер струившийся по лицу холодный пот.
Д-р Хорват вдруг стал разбирать испанскую речь намного лучше прежнего, но то, что он, как ему казалось, понял из разговора, было абсолютно невозможно, и он это прекрасно знал.
Наверное, он не правильно понял. Он не слишком одарен в отношении иностранных языков.
Капитан Гарсиа снова заговорил:
– Да, полковник?
– Генерал Альмайо сказал, что его мать вы можете тоже расстрелять.
Гарсиа снял фуражку и рукавом вытер пот со лба. Свободной рукой он схватил одну из стоявших вдоль стены бутылок и, продолжая почтительным голосом говорить, налил себе стакан.
– Прошу прощения, полковник, но, коль скоро речь идет о приказе такого значения, я предпочел бы получить подтверждение самого генерала.
– Делайте то, что вам говорят, Гарсиа. У генерала нет лишнего времени. В данный момент он занят более важными делами.
Капитан Гарсиа набрал в легкие воздуха. Еще раз глянул на жевавшую листья масталы матушку генерала, схватил стакан и залпом выпил.
– Более важные дела, полковник?
– Да.
Гарсиа вытер рукавом рот и лицо, на котором читалось почтение, смешанное со страхом.
– Полковник, если я должен расстрелять мать генерала, я хотел бы услышать этот приказ из его собственных уст.
– Генерал говорит по другому аппарату.
Теперь уже Гарсиа был, кажется, на грани слез.
– Ладно, хорошо, – сказал он. – В отношении матери генерала все ясно, раз уж он говорит по другому аппарату. Я исполню приказ. Расстреляю старуху. Прежде всего она его мать, значит, надо думать, тут нет проблем. Но как быть с американскими гражданами?
– Поставить к стенке и немедленно расстрелять. Понимаете, Гарсиа? Немедленно.
– Я сделаю это, полковник, будьте уверены, – кричал Гарсиа. – Не было еще приказа, который я отказался бы выполнить, вам это прекрасно известно. Только одно дело – расстрелять родную маму, и совсем другое – когда расстреливают американских граждан; это уже очень серьезно, и, прежде чем выполнить приказ такой национальной важности, я имею в виду: такой политический акт, как расстрел американских граждан, я хотел бы получить личное подтверждение генерала Альмайо.
– Гарсиа, у вас будут неприятности.
– В данный момент они у меня уже есть. Я не так уж много прошу. Мне будет достаточно одного слова генерала.
