Пожиратели тьмы: Токийский кошмар - [99]

Япония очаровала Руперта: огромные организованные толпы людей на тротуарах и пешеходных переходах, тысячи зонтов под весенним дождем.

– Я еще никогда не был в подобном месте, – признался юноша. – Мне очень нравится, как люди здесь уважают друг друга, культивируют скромность. Но теперь еще труднее признать, что в этом городе могло такое случиться.

К концу недели полиция отвезла родных жертвы на пляж в Мороисо по потрясающему Радужному мосту, переброшенному через широкий Токийский залив и освещенному солнцем.

Они доехали до скалы в машине и затем по ржавой лестнице спустились к пляжу. Руперт хотел увидеть место, где семь месяцев лежала в песке его сестра, хотел стать ближе к ней. Юноша принес для Люси цветы; родители остановились у заправки, чтобы он купил бумагу и ручку и написал сестре прощальную записку.

У подножия лестницы уже ждали тридцать-сорок японских фотографов и операторов. Некоторые присели наготове с тяжелыми черными камерами, другие установили на песке совсем рядом с пещерой металлические стремянки, чтобы улучшить обзор.

Столкновение в такую минуту со столькими чужими людьми Руперт сравнил с «хуком справа», ударом в челюсть.

Тим, Софи и Руперт с цветами пошли вперед. Затворы камер щелкали и жужжали. Когда родные направились к пещере, фотографы подползли еще ближе. Тим обернулся, и фотографы замерли. Прожекторы светили прямо на отца и сестру жертвы. Софи ругалась и кричала на фотографов, а те, точно крабы, пятились назад. Тим тоже кричал, хватал брошенные стремянки и неловко швырял на песок. Журналисты продолжали снимать и фотографировать. Руперт смотрел на всеобщую суматоху, а потом просто отвернулся.

– Папа подбирал камеры и стремянки, кричал, операторы отползали назад, – вспоминал он. – Софи тоже кричала, чтобы все ушли.

А Руперт стоял на коленях на вязком песке и плакал, неподвижно глядя в мокрую пещеру, ставшую могилой его сестре.

Часть V Правосудие

Прощание

Похороны Люси прошли в конце апреля 2000 года. В любом случае мероприятие получилось бы мрачным, но оно стало вдвойне горьким из-за явной неприязни между Джейн и Тимом.

Похороны организовала мать девушки в англиканской церкви в городке Чизлхерст, в 19 километрах от Севеноукса. Почему именно там, до конца не ясно: в Севеноуксе достаточно церквей, к тому же Люси еще подростком, с подсказки Джейн, формально перешла из англиканской церкви в римскую католическую. Однако церковь имела принципиальное значение для Блэкманов как место венчания Тима и Джейн двадцать пять лет назад. И я задумался, хотела ли Джейн тем самым упрекнуть Тима, сознательно или бессознательно, проведя параллель между их погибшим браком и погибшей дочерью.

В церкви собралось 260 человек; снаружи за алюминиевым ограждением толпились фотографы и журналисты. Тони Блэр и японский посол в Лондоне прислали цветы; ладан, который жгли во время службы, был подарком Токийской городской полиции. Присутствовали многие сверстники Люси из Уолтемстоу-холла, а также бывшие коллеги из «Сосжен», сотрудники «Бритиш эйруэйз» в синей униформе и даже Хелен Дав, которая работала с Люси в «Касабланке». Подруги Люси Гейл Блэкман и Кэролайн Лоуренс пришли вместе; в последнюю минуту Гейл решила, что не сможет находиться в церкви, и ее пришлось уговаривать выйти из машины.

Некоторые из присутствующих отмечали ощущение легкости и нереальности, почти транса, будто похороны проходили во сне. Ощущение лишь усиливалось из-за отсутствия в церкви самой покойной: гроб источал такой аромат разложения, что его оставили в крематории, и в церкви просто стояла большая фотография Люси в синем платье.

– Хуже всего, что ее там не было, – вспоминала Гейл. – Я подписала открытку, которую хотела положить рядом с Люси, и взяла ее в похоронное агентство перед службой. Сейчас я бы промолчала, но тогда мне почему-то хотелось знать, и я спросила сотрудника: «Она настолько плохо выглядит?» И он ответил: «Хуже некуда».

Между Джейн и Тимом не было открытого противостояния, они вообще не разговаривали друг с другом. Но между ними струилась негативная энергия, и заполнившие церковь друзья покорились ей, точно металлические опилки, которые выстраиваются по кругу в магнитном поле. Когда приехали члены семей Тима и Джейн, они расселись по противоположным сторонам от прохода – как на их свадебной церемонии четверть века назад. Отец Джейн, 74-летний Джон Этеридж, находился при смерти: больное сердце, недавняя ампутация второй ноги. Его привезли в церковь на инвалидном кресле; при росте в расцвете сил 190 см он весил теперь немногим больше 57 килограммов.

Даже в горе друзья и семья изо всех сил пытались сражаться за Люси. Гейл разозлилась при виде группы девушек из Уолтемстоу-холла, которые толком не знали Люси и даже порой издевались над ней.

– Джейн попросила приходить без цветов, и друзья Люси отнеслись к ее желанию с уважением, – вспоминала Гейл. – Но заявились и девочки из школы, все разряженные, с огромными букетами. Они хотели лишь покрасоваться. В нескольких рядах от нас они шептались: «О, смотри: здесь тот-то и тот-то» и «А кто это с тем-то и тем-то?». Просто отвратительно. В крематорий я уже не поехала – не могла вынести.