Пожиратели тьмы: Токийский кошмар - [83]

В 1971 году, после окончания школы юноша перешел на новый этап трансформации. Он официально сменил национальность с южнокорейской на японскую и взял новое имя: Ёдзи Обара. Имя состоит из двух иероглифов, обозначающих «замок» и цифру «два»; оно достаточно распространенное. А вот фамилия Обара необычна. Большинство японских иероглифов можно прочесть двумя или более способами, в зависимости от контекста и связи с соседними символами. Популярные имена имеют стандартное произношение, более редкие предполагают несколько вариантов. Новая фамилия Сейсо Хошиямы состояла из двух иероглифов (означающих «ткать» и «поле»), и прочесть ее можно было как Обара, Охара или Орихара.

К восемнадцати годам у парня было уже три имени; за тридцать лет до момента ареста он использовал десятки других. Понятно, что у человека, который инстинктивно скрывает свою личность и прячется даже от объектива фотокамеры, официальное имя в документах будет неоднозначным. Но почему Сейсо выбрал именно его?

Известен актер по имени Ёдзи Охара (пишется другими иероглифами и чуть отличается по произношению), снимавшийся в ряде фильмов софт-порно («Соблазн плоти», «Похотливые попутчицы»), которые возбуждали подростков в конце 1960-х. То же имя носил японский режиссер аналогичного периода. Но у семьи Ким и всех, кто знал Обару в то время, нашлось другое объяснение.

Смысл новых имени и фамилии состоял в том, что их можно переделать на западный манер: Ёдзи – Джордж; Обара – О'Хара. Видимо, так завершался долгий процесс трансформации имени и личности: из Ким Сон Чона, корейского младенца, в Сейсо Кина, маленького дзаинити, затем в Сейсо Хошияму, юного японца с большими европейскими глазами, а после в Ёдзи Обару-Охару-Орихару, неуловимого жителя Японии, не запечатленного даже на фотографиях, и, наконец, в Джорджа О'Хару, космополита, друга знаменитостей и человека мира.

На исходе третьего десятка лет жизни у Обары за плечами было два высших образования и опыт нескольких лет путешествий без определенной цели, однако к построению карьеры он даже не приступал. В тридцать он направил свои силы и наследство на поприще, символизирующее дух того времени, – в строительство.

Наступала эпоха знаменитой экономики «мыльного пузыря» в Японии, период с 1980-х по начало 1990-х, когда Токио стремительно превратился в самый богатый город на планете. Через сорок лет стабильного роста японская иена, фондовый рынок и особенно земля стали дорожать с невероятной скоростью. Все владельцы недвижимости разбогатели, заслуженно или нет, и японские банки сражались за право без всяких вопросов ссудить им деньги.

В Лондоне и Нью-Йорке десятилетие тоже выдалось головокружительным, но нигде потребление не достигало такого уровня, как в Токио. Вульгарность чрезмерного экономического бума обросла городскими легендами: унитазы с крышками из меха норки в ночных клубах; коктейли, посыпанные хлопьями настоящего золота; банкеты, где суши поедали прямо с обнаженных тел молодых моделей. Японцы, пережившие войну, знавали крайнюю бедность и голод; теперь их экономика готовилась обогнать американскую. Иностранные туристы, привыкшие к роскошной жизни в нищей стране, разорялись на высоким курсе иены, что притянуло новую рабочую силу гайдзинов в лице банкиров и бизнесменов, учителей английского и даже чернорабочих. И японцы этим гордились: теперь не только представители самых бедных стран Азии, но и американцы, австралийцы и европейцы потянулись в Токио не в качестве заезжих бизнесменов и праздных туристов эконом-класса, а почитателей японской экономической мощи. Символом перемен стали хост-клубы, где симпатичные блондинки-иностранки послушно флиртовали с богатыми клерками, превратившимися в хозяев жизни.

В ослепительном блеске богатства разница между дзаинити и японцами, как и между старыми и новыми деньгами, поблекла. Положение Ёдзи Обары позволяло нажиться на перестановках в благосостоянии и власти. Он взял ссуду под залог одной из своих парковок в Осаке и приобрел около двадцати зданий и квартир по всей Японии, большинство из которых сдавал в аренду. Его объекты располагались и на теплом Кюсю, самом южном из крупных японских островов, и на холодном Хоккайдо на севере. Названия подбирались типичные для эры экономического бума, когда считалось, что иностранные слова придают дополнительный вес: «Сасебо лайон тауэр», «Кусиро пэшн билдинг», «Гинза брайтнес». Обара купил по меньшей мере один объект за границей, еще один осязаемый символ достатка и престижа, – квартиру на тридцать третьем этаже в «Вайкики бич тауэр» на Гавайях. Часть приобретений была записана на имя Обары, но большинство по документам принадлежало девяти основанным им компаниям, включая «Атлантик трейдинг», «Криэйшн инкорпорейтед» и «Плант груп». Каждой компании соответствовал свой адрес, совет директоров и бухгалтер; по бумагам они полностью законны. Как позже выяснилось, никто из указанных в документах граждан даже не знал о том, что является руководителем фирмы.

Однокомнатную квартиру в Роппонги, где его арестовали, Обара купил в 1996 году; еще одно жилье – просторные апартаменты с видом на дворец Тогу, резиденцию японского кронпринца, – приобретено в 1988 году. Любопытные соседи – привычное дело в Японии, однако примечательно, что по обоим этим адресам лишь несколько человек смогли вспомнить Обару, настолько он избегал повседневных контактов.