Пожиратели тьмы: Токийский кошмар - [7]

У Люси случились фебрильные судороги и мышечный спазм из-за высокой температуры и обезвоживания, в результате у нее запал язык, не давая свободно дышать. Еще несколько минут, и она умерла бы.

– В тот момент я понял, что хочу еще детей, – признался Тим. – Осознал со всей ясностью. Я думал об этом и раньше, когда Люси только родилась. Но в те минуты я понял, что не переживу потери единственного ребенка.

Люси родилась 1 сентября 1978 года. В переводе с латыни ее имя означает «свет», и, даже когда малышка подросла, по словам ее матери, она стремилась к яркому свету, а в темноте чувствовала себя плохо, поэтому даже на ночь включала в своей комнате все лампы.

Роды у Джейн длились шестнадцать часов, и их пришлось стимулировать. Плод располагался поперек, и из-за тазового предлежания процесс родов был очень болезненным. Однако малышка весом три килограмма шестьсот граммов родилась здоровой, и молодые родители испытали невероятное, хоть и трудно доставшееся, счастье появления на свет первенца.

– Я была счастлива, абсолютно счастлива, – признавалась Джейн. – Впрочем, думаю, когда становишься матерью… Мне только хотелось, чтобы моя мама была рядом, ведь я так гордилась тем, что у меня появился ребенок. Но ее не было, поэтому к радости примешивалась грусть.

Детство у Джейн вообще выдалось грустным. Да и взрослая жизнь была отмечена сокрушительными потерями, привившими женщине склонность к горькому и мрачному черному юмору, направленному то на самобичевание, то на яростную самозащиту. Джейн было далеко за сорок, когда я с ней познакомился. Я увидел стройную привлекательную женщину с короткими русыми волосами и резкими строгими чертами лица. Одевалась она аккуратно и скромно, глаза обрамляли длинные пушистые ресницы, но вместо девичьей мягкости в ее взгляде отчетливо сквозили уверенность в собственной правоте и абсолютная нетерпимость к дуракам и снобам. В душе Джейн шла беспрерывная борьба между гордыней и жалостью к себе. Она напоминала лису, упрямую изящную лису в темно-синей юбке и жакете.

Ее отец руководил киностудией, и Джейн с младшими братом и сестрой росла в дальнем предместье Лондона. Жизнь среднего класса была строгой и довольно унылой: работа по дому, обучение хорошим манерам за столом и ежегодные летние каникулы на ветреном английском побережье. Когда Джейн исполнилось двенадцать, семья переехала в Южный Лондон. Утром первого дня в новой школе девочка вошла в спальню матери, чтобы поцеловать ее на прощание, и застала ее спящей после бессонной ночи от головной боли.

– Я сразу поняла, что произойдет нечто ужасное, – рассказывала Джейн. – И спросила отца: «Она же не умрет?» Он ответил: «Нет, что за глупости, конечно же нет». Когда я пришла домой из школы, мама уже умерла. У нее обнаружилась опухоль мозга. С тех пор отец так и не оправился. Он был сломлен, полностью разбит, и мне пришлось стать сильной. Тогда и закончилось мое детство.

Матери Джейн на момент смерти было сорок.

– По будням о нас заботилась бабушка, по выходным папа, – рассказывала она. – Помню, как он все время плакал.

Однако через год и три месяца после смерти супруги он женился на молодой женщине, которой не исполнилось и тридцати. Джейн пришла в ужас.

– Ведь у него было трое детей, и он даже с ними не справлялся. Настоящий кошмар. На самом деле я мало что помню из детства. Когда испытываешь шок и претерпеваешь такую боль, мозг стирает все из памяти.

В пятнадцать лет Джейн бросила школу. Она окончила курсы секретарей и нашла работу в большом рекламном агентстве. В девятнадцать она отправилась с подругой на Майорку и прожила там полгода, работая на автомойке. Тогда в Испанию приезжало не так много туристов из Британии, и Балеарские острова считались редким экзотическим направлением. Там отдыхал известный футболист из клуба «Манчестер юнайтед» Джордж Бест.

– Я с ним не встречалась, но видела его в барах в окружении красавиц, – рассказывает Джейн. – Сама я держалась слишком благоразумно и осторожно. У меня прямо-таки на лбу было написано: «Целомудрие». Пусть все вокруг веселились, но только не я. В общем, скукота.

Однажды на Майорке целомудрие Джейн подверглось испытанию в лице едва знакомого парня, который появился у ее входной двери и попытался поцеловать.

– Я оскорбилась до глубины, потому что почти не знала его, вдобавок дело происходило средь бела дня. Думаю, паренек был из Швеции. И хотя я не давала ему никакого повода, впредь стала вести себя еще осторожнее. Я наслаждалась солнцем и морем, много гуляла, но не могу сказать, что отрывалась на Майорке, потому что я сохраняла благоразумие. До свадьбы у меня вообще никого не было.

С Тимом Джейн познакомилась в двадцать один год. Тогда она жила с отцом и мачехой в городке Чизлхерст в Бромли, одном из пригородов Лондона. Тим Блэкман был старшим братом приятеля Джейн, и ей о нем все уши прожужжали.

– Мне говорили: «Вот отличный парень, – вспоминала она. – Идеальная пара».

Тим только что вернулся с юга Франции, где жил со своей девушкой-француженкой.

– Когда он все-таки начал со мной флиртовать, я бросила на него свой ледяной взгляд, – рассказывала Джейн. – Наверное, он впервые получил отказ от девушки и счел меня недотрогой. Но, если честно, мне просто не хватало опыта. Вокруг множества моих очень красивых подруг постоянно крутились мужчины, а я на дискотеках обычно сторожила сумочки. Тим не мог понять, почему я не попалась к нему на крючок, а мне не верилось, что мной кто-то заинтересовался. Видимо, поэтому все и закончилось женитьбой.