Пожиратели мертвых - [32]

Утром я проснулся от стука молотков и, выйдя из дворца, увидел, что все жители королевства Ротгара уже работают на постройке оборонительных сооружений. Строительство находилось еще на подготовительном этапе: крестьяне подвозили на лошадях большое количество столбов, подходящих для частокола, а воины топорами заостряли их концы. Руководил работой Беовульф: он сам определял, где будет размещен частокол и другие сооружения, и, показывая подчиненным эти места, чертил на земле пометки острием меча. Я заметил, что для этих целей он воспользовался не огромным мечом Рундингом, а каким-то другим; был ли в этом какой-то иной смысл, кроме того, что Рундинг слишком велик, мне неизвестно.

Примерно в середине дня местные жители привели к Хароту женщину, называемую ангелом смерти[21]. Старуха бросила кости на землю и, произнеся над ними какие-то заклинания, объявила, что в эту ночь на землю опустится туман. Выслушав это, Беовульф приказал прекратить все работы и начать подготовку к большому пиру. Все работавшие на строительстве с удовольствием исполнили это распоряжение. Я поинтересовался у Хергера, по какому поводу они собираются устраивать пир, но он ответил мне, что я в последнее время стал задавать слишком много вопросов. Впрочем, не могу не признать, что я выбрал совершенно неудачное время, чтобы задать ему очередной вопрос, потому что сам он в этот момент был занят со светловолосой девушкой-рабыней, которая улыбалась ему очень приветливо.

Ближе к вечеру Беовульф собрал всех своих воинов и сказал им:

– Готовьтесь к битве.

Все согласились, закивали головами, пожелали друг другу удачи, и каждый внешне беззаботно продолжал готовиться к вечернему пиршеству.

Этот пир во многом походил на предыдущий, за исключением того, что среди гостей на этот раз было меньше военачальников и других знатных подданных Ротгара. Мне сказали, что многие представители благородных семей решили в этот вечер не ходить на праздник во дворец Харот из страха перед тем, что там должно произойти: все понимали, что именно дворец является самым притягательным местом для неведомых кровожадных демонов и что противник предпримет штурм; но что же это за неведомый противник, я по-прежнему не знал.

Для меня этот пир не сулил ничего хорошего: во-первых, мне было скучно, а во-вторых, я предчувствовал, что нынче ночью должно произойти что-то важное. Однако я нашел, чем себя занять: один пожилой знатный мужчина немного говорил на латыни, а также на некоторых иберийских диалектах, поскольку в молодости путешествовал по землям халифата Кордовы. Я постарался не упустить такой случай и сделал все возможное, чтобы завязать с ним разговор. Для этого мне пришлось даже притвориться, что я располагаю большими знаниями, чем это было на самом деле.

Мой собеседник обратился ко мне со следующим вопросом:

– Значит, ты и есть тот самый чужестранец, которому суждено было стать тринадцатым? – На это я, естественно, дал утвердительный ответ. —Ты, должно быть, действительно на редкость храбрый человек, – промолвил старик, – и за твою храбрость я готов выпить.

В этот момент мне пришлось прибегнуть к некоторой хитрости, и я на скорую руку придумал вполне корректный, по крайней мере внешне, ответ: я заявил, что по сравнению с другими воинами Беовульфа я просто жалкий трус; что ж, на самом деле это была чистая правда.

– Это неважно, – сказал старик, к тому времени уже изрядно охмелевший от местного напитка – отвратительной субстанции, называемой здесь медом и необычайно крепкой. – Ты должен быть на самом деле очень смелым человеком, если решился встать на пути вендолов.

Я почувствовал, что мне, возможно, удастся наконец хоть что-то узнать об этом предмете. Чтобы поддержать разговор и вызвать старика на откровенность, я напомнил ему одну норманнскую пословицу, которую однажды слышал отХергера:

– Зверь умрет, друг умрет, и я тоже умру, и только одно никогда не умрет: то, что скажут о нас после нашей смерти.

Старик улыбнулся во весь свой беззубый рот; он был явно польщен тем, что я знаю какие-то норманнские слова, а в переводе могу повторить даже пословицу его народа. Он ответил мне:

– Это верно, но о вен долах тоже много чего говорят. Жаль только, что это не посмертная репутация.

Постаравшись изобразить на лице полное безразличие, я как бы невзначай поинтересовался:

– Правда? А я этого и не знал.

На это старик сказал, что раз уж ему довелось повстречаться с иноземцем, он будет рад просветить меня, и вот что он мне сообщил: само слово «вендол», или, как говорили прежде, «виндон», – это очень древнее название, оно возникло, когда жители северных стран еще только поселились здесь, и приблизительно оно значит «черный туман». В современном языке норманнов оно означает туман, который под покровом ночи приводит черных демонов, безжалостных тварей, убивающих людей и поедающих человеческую плоть

[22]. Появляющиеся из тумана не то люди, не то демоны покрыты волосами, омерзительны на ощупь и столь же омерзительно пахнут; они свирепы и хитры; они не говорят ни на одном известном людям языке, но тем не менее переговариваются между собой; они приходят с ночным туманом и исчезают с первыми проблесками дня – куда именно, неизвестно, потому что не родился еще человек, который осмелился бы последовать за ними.