Пожиратели логоса - [23]

Едва оклемался, вышел из избы и побрел в лес прямо на свет, который из чащи пробивался и мне дорогу указывал. Слабенький, теплый… Я такой уже однажды в детстве видел у заброшенного карьера — думал — инопланетяне. А может, мы тогда с Колькой и придумали все…

Шел, шел, покачиваясь от слабости и чуть не свалился. Березку есенинским образом обнял, глаза таращу. Передо мной поляна, окруженная низкими тоненькими деревцами, как на картинах Нестерова. С краю поляны вроде холм из валунов округлых навален, а у его подножия — озерце, ну не больше бассейна, что на арене цирка для дельфинов делают. Только вода в нем воронкой заворачивается и как карусель кружит. Да не вода вроде расплавленное золото огнем светит. И кругом — все золотое! Деревья, трава, камни!.. А среди волн — девушка плещется… Голова золотая — то показывается, то скрывается. Протер я глаза — нет, не мерещится. Нимфа эта порезвилась, на берег выходит. Нагая и словно позолоченная. Тонюсенькая, как прутик, прямо «девочка на шаре» Пикассовская. Только живая… Настоящая, это точно, и мокрыми волосами чуть не до колен облеплена. А к ней пес из-за камня выходит — огромный, лохматый, с плешивым боком и в мою сторону щериться. Показывает желтые клыки, задирая черную блестящую губу. Она его за загривок взяла, у ноги посадила — нашептывает что-то ласковое. Потом выпрямилась и шагнула прямо ко мне. Остановилась в трех шагах, смотрит… Смотрит так, словно я инопланетянин или святой.

— Ты кто? — спрашиваю. А самого в жар бросило, аж между лопаток струйка побежала.

— Дочь Источника, — отвечает тихо, напевно, что интересно по-русски.

— Я давно тебя видела, тебя дед лечил. И ещё много-много раз видела в ночном озере.

Обернулась, подняла с травы лоскут какой-то плетеный и как простыней замоталась:

— Ты можешь остаться жить с нами. Только никогда не ходи в эту воду она заберет тебя, — посмотрела на меня пристально, сдвинув светлые бровки, потом вдруг развела руками ветки золотые и в кусты брызнула, как перепуганная козочка.

Вернулся я в избу — Чучундр глядит мрачнее тучи.

«Зачем, говорит, Тею мою караулишь? Никто не должен её знать. Она для другой жизни назначена».

И тут услышал я ещё одну сказку о дочке Источника, которую нашел будто бы дед шестнадцать лет назад у кромки воды. А рядом сосуд с жидким золотом — расплавленным солнечным светом. Оно, мол для Теи — источник жизни. «Только об этом теперь нам с тобой одним должно быть ведомо. Если прознают лихие люди или скользкие тени тьмы — уйдет в глубь Источник, згинет Тея и солнце никогда больше не согреет землю. Поклянись на образе этом, что молчать будешь и уходи». Поклялся я… — Филя замолк, упорно глядя в пустую чашку. — Такая вот история вышла.

— Прости, — Севан шутливо зажал уши, — я ничего не слышал, задумался.

— Я так и полагал, — Теофил хмуро глянул сквозь очки и продолжил. Попрощался я с дедом и ушел. Стрекоча припустил во всю прыть. Споткнулся, глядь — моя знакомая под дубом сидит, ждет, словно мы здесь свидание назначили. В венке из желтых кувшинок, грызет яблоко — маленькое, лаково-красное. Рядом беленькая козочка с шальными глазами и пес драный.

— Это его медведь когтем зацепил, а дед вылечил. Я прощаю, что ты уходишь. Так надо. Только очень жалко. Мне тебя спросить много надо. Очень много везде тайны.

— Ты сама — тайна, — лепечу я в полном недоумении, потому что вижу живая девчонка, только худенькая и нежная неимоверно. Кожа тоненькая, прозрачная, аж голубые жилки просвечивают и волосы длинные, как нити золотой паутины — легкие, на ветерке порхают. Личико строгое и вдумчивое.

— Тайна очень большая! — согласно кивает мне неземное создание. — Она везде. Расскажи про лампочку. Правда, что в ней частичка солнца прячется? А куда она девается, когда свет не горит?

— Это электричество, — я зажег фонарик. — Ты в школу не ходишь?

— Мне нельзя. Я слабенькая, должна много возле огня греться и в Источнике, когда он не злой, силу получать. Но я читать могу. Очень много слов читала. У деда книга есть старая — 1936 года. Там про электричество не сказано. «Учебник геометрии для средней школы» называется и ещё другие. А про электричество я сама много знаю. Все теплое и живое происходит от солнечного золота. Жизнь — тепло, свет. Ночью луна и черно. Страшно. Зима смерть.

— Верно говоришь. Вся земная энергия — от солнца. А ночью всем темно и страшно. У каждого человека глубоко внутри страх притаился, — бормотал я бодро что попало, потому что не знал, что она обо всем-то на самом деле знает. Что для неё Жизнь и Смерть.

— Бояться плохо, — она поднялась, протянула тонкую руку и дотронулась до моего лба. Словно током от пальчиков её прозрачных, невесомых ударило. А она ладони мне на глаза положила и зашептала что то. Потом говорит:

— Я тебе силу дала. Что бы ты меньше боялся и лучше в темноте видел. Теперь уходи и забудь все. Вспомнишь, когда понадобится.

…Филя вздохнул:

— С тех пор я слегка крышей подвинулся и больше нужного чувствую. А она за весь разговор ни разу не улыбнулась… Не верите. Я клятву не нарушал, никому про это до сих пор не рассказывал. Только теперь чувствую, что мне сила нужна. Всем нам, кто с Уничелом сражаться должен.