Пожиратели душ - [45]

Открылась дверь спальни, и оттуда вышел Отец, потухший и съежившийся. По лицу его разливалась бледность, подбородок зарос седой щетиной.

– Как Мать? – спросила Алис, прежде чем кому-нибудь пришло в голову остановить ее.

Отец устремил взгляд на приемную дочь. На лице его застыло выражение мучения, смешанного с виной и недоверием.

– Неважно, и я не в силах ей помочь. Ее сжигает жар, и она стонет во сне. Я дважды посылал за помощью, но никто не приходит.

О, Мать! Алис вспомнился запах, исходивший от нее накануне, запах тлена. Алис уставилась в пол, надеясь, что Отец тоже посмотрит туда и поймет, что она кое-что оставила в погребе. Но Отец был слишком потрясен и разбит. И кроме того, Алис поняла с уверенностью, которую ощутила, как внезапную слабость, что жар зашел слишком далеко и никакой корень Матери уже не поможет. Мать когда-то объяснила ей, что́ происходит, когда у женщины после родов жар проникнет в кровь. Если не успеть вовремя, сделать уже ничего нельзя.

Мистрис Фаган вытаращила глаза и зацокала языком:

– Ах, дорогая Хелед! Ах, бедная, бедная Хелед!

Мистрис Майлс не сводила глаз с Алис, как будто опасалась, что девушка исчезнет, если за ней постоянно не наблюдать.

– Как могут добрые женщины из деревни прийти в этот дом Зла? – прошипела жена старейшины. – Кто осмелится просить их об этом? Им надо заботиться о своих семьях. Нечего здесь делать. Это проклятое место, как прокляты все, кто живет в нем.

Мистрис Фаган предупреждающе положила руку на плечо мистрис Майлс и обратилась к Отцу:

– Муж просил поблагодарить тебя, брат Аргайл, за твою вчерашнюю работу в молитвенном доме. То, что ты построил для нас, более чем подходит. Твой труд не будет забыт.

Отец сгорбился. Он как будто стал еще меньше ростом.

– А как с моей Хелед? Вы забудете ее? Забудете, как она заботилась о вас? Она штопала вам нутро, исцеляла вас от жара. Она принимала ваших младенцев и едва ли одного потеряла.

– Ах, но у нее не было своих – ни одного. А это весьма странно. – Мистрис Дэниелс покосилась на мистрис Харди, наклонив голову в сторону Алис. – Но теперь мы знаем причину. Ни одно семя не может прорасти, если поблизости находится эта тварь.

Мистрис Фаган вздохнула и покачала головой, после чего сказала:

– Мистрис Дэниелс, пожалуйста, закрой ставни. Мистрис Харди, не будешь ли ты так любезна зажечь фонари? Брат Аргайл, ты побудь с Хелед. У нас, женщин, тут есть работа.

Энрик и Форд обменялись многозначительными взглядами, и Энрик потер нос, как будто у него там что-то страшно чесалось.

– Какая работа? – спросил Отец.

– Это не твое дело, – ответила мистрис Майлс.

– Нет, мое. Это мой дом, и она моя дочь.

– Она ведьма, и ее следует предать суду, – отрезала мистрис Майлс.

Мистрис Фаган округлила рот и прикрылась гладкой пухлой рукой:

– Ах, батюшки! Ну что же, брат Аргайл, я уверена, ты нужен сейчас Хелед. Иди к ней. – И выразительно посмотрела на Отца широко раскрытыми темными глазами.

Алис чувствовала, что Отец не сводит с нее глаз. Он направился в сторону спальни, но она не в состоянии была смотреть на него. Вместо этого она перевела взгляд на мистрис Харди. Та только что зажгла вторую лампу, в то время как мистрис Дэниелс закрыла ставни, прогнав из кухни зимнее солнце. Оно по-прежнему проникало внутрь сквозь щели в рамах, но само помещение погрузилось во мрак. Алис услышала, как дверь спальни открылась и снова закрылась. Когда она повернула голову, Отца уже не было.

Мистрис Майлс встала спиной к входной двери, лицом к столу:

– Садись.

Одной рукой она держала веревку, а другой выдвинула из-за стола тяжелый стул. Это было место Алис, где она каждый день сидела, когда обедала и ужинала.

Алис села. Вопреки ее воле плотный комок страха стиснул ей грудь. Сердце забилось чаще. Она оказалась спиной к мистрис Майлс и остальным женщинам, лицом к холод-ному очагу. Они не зажигали его, значит, по крайней мере, ее не будут пытать огнем. Она способна вынести все, но только не огонь. Алис когда-то помогала Матери лечить ожоги. Мать тогда сказала, что нет страшнее боли, чем та, что причиняет огонь. Даже если боль ожогов не убивает тебя, ты мечтаешь о смерти.

Энрик и Форд стояли справа от нее, спиной к двери, ведущей в спальню Алис. Энрик сжал губы так плотно, что казалось, он вот-вот заплачет или его вырвет. Форд убрал руки от стола. Теперь он сжимал в ладони толстую грубую веревку, завязанную петлей. Алис вдруг задалась вопросом, что лежит у мистрис Фаган в корзине, которую та крепко прижимает к животу.

– Свяжи ее, – приказала мистрис Фаган.

Форд склонился над Алис так низко, что при желании она могла бы укусить его за ухо. Она почти ощущала вкус его крови, ей представилась его разорванная плоть, она почувствовала его ужас и боль. Собственные мысли потрясли ее. Значит, вот так и действует Зло, когда разрастается внутри? А как только оно достаточно вырастет, оно начинает выливаться наружу, и уже невозможно сдержать его. Что сейчас подумал бы о ней Зверь? Потом Алис сообразила, что теперь это вряд ли имеет какое-то значение. Она уже ничего не сможет сделать с Провалом. Наверное, и никогда не могла. Чудовище, которым она стала, – это и есть ее настоящая суть.