Пожиратели душ - [11]

Алис кивнула и добавила:

– Я не больна.

– Сама вижу, не слепая. – Женщина отвела взгляд, и Алис поняла, что мистрис Аргайл не нравится смотреть ей в глаза. – А теперь ешь, раз ты не больна.

– Простите меня, – пробормотала Алис, – но я не очень голодна.

– Ясно, – сказала мистрис Аргайл, снова поворачиваясь к Алис. Теперь она смотрела девочке прямо в глаза. – Похоже на то.

Когда женщина отвернулась, Алис почувствовала облегчение.

На кухне, где они сидели, было тихо, но в дом все настойчивее проникали звуки с улицы. И сквозь разноголосый шум Алис различила стук колес фургона Паула. Она вскочила из-за стола и задвинула стул.

– Спасибо за угощение, мистрис Аргайл, – поблагодарила она, повернулась и выбежала прямиком на улицу.

Паул остановился у дома и спрыгнул вниз. Из фургона он вытащил вещи Алис и бросил к ее ногам. Увидев вышедшую вслед за Алис мистрис Аргайл, он приподнял свою широкополую шляпу:

– Я занесу сумки в дом, мистрис?

– Нет нужды, – ответила та. – Муж ими займется. Он сейчас в столярной мастерской, а как вернется, позаботится о багаже.

Паул надел шляпу на голову, широко улыбнулся и все-таки нагнулся за сумками:

– Мне не составит труда, позвольте помочь вам и девочке.

– Нет нужды, – повторила мистрис Аргайл таким тоном, что Паул мигом опустил багаж обратно на землю.

Тем временем Алис подошла к Паулу и потянула его за рукав. Он нагнулся к ней, и она зашептала ему на ухо. Рыжие кудри щекотали ей щеки, губ касались волоски рыжей с проседью бороды, оказавшейся куда мягче, чем девочка ожидала.

– Паул, возьми меня с собой в Лэйкс. Пожалуйста. – Алис заговорила громче, чтобы он наверняка ее услышал. Просьба далась ей с таким трудом, что в глазах защипало, и она поняла, что снова плачет.

– Ох, дитя, – сказал Паул и, выпрямившись, положил руку ей на плечо.

Торговец оглянулся, и Алис, повторив его движение, удивилась, почему он не сажает ее в фургон, почему они не уезжают. Он же рассказал жителям Дефаида про других детей. И теперь пора ехать, разве нет? Ведь Алис не может здесь остаться. И не останется.

И вдруг оказалось, что черно-белые мужчины вернулись, и черно-белые женщины тоже, а мистрис Аргайл положила руку на другое плечо Алис, и вот уже Алис вовсе не рядом с Паулом, как раньше. Девочка закричала и увидела, что он говорит со старейшиной, оглядывается на Алис, потом снова что-то объясняет старейшине. Она увидела, как глава деревни качает головой, и вот уже черно-белые фигуры обступили Паула, и Паул озирается, но черно-белые теснят его, и вот он уже в фургоне. А потом повозка Паула трогается, а сам он оглядывается на нее и смотрит так печально и безнадежно. Почему он так безнадежно смотрит, почему не может взять ее с собой? Алис снова громко закричала и заплакала – и услышала рядом голос мистрис Аргайл:

– Слезами не поможешь, дитя, так что хватит плакать.

И Алис перестала плакать. Таков был первый урок, полученный ею в Дефаиде. Первый из многих.

В последующие часы случилось еще кое-что: мистрис Аргайл подвела Алис к мужчине с волосами мышиного цвета и сказала, что это брат Аргайл. Мистрис Аргайл объяснила, что Алис должна называть их Мать и Отец. Затем Мать велела Алис садиться ужинать. Отец объяснил Алис, где положить вещи. Мать велела Алис умыться и надеть ночную рубашку. Отец показал Алис ее кровать, и она залезла под полотняную простыню. А дальше Алис лежала в темноте, и дверь, отделявшая ее от этих людей, которых она должна считать теперь родителями, была закрыта. Ночная тишина опустилась на деревню, где жили чужие люди.

Алис замерзла и чувствовала себя одинокой. Беззащитной и напуганной. И только сейчас, в полной тишине и мраке, она вспомнила: мамино пальто осталось в фургоне Паула.

Ночь хороша

Сестры покинули свою хижину в горах. Она больше им не требовалась: ни сама хижина, ни пахнущие козой соломенные подстилки, ни очаг, где раньше готовили пищу, когда сестры еще нуждались в ней.

Это было очень давно. Когда у них была мать. И даже раньше.

Они ощущали, как Зверь смотрит на них. Наблюдает. Они звали его слиться с ними. Он не захотел. Они оглядывались на него без страха. Он скалил длинные клыки. Они в ответ шипели.

Они поселились на деревьях. Удобно устроились на ветвях, как совы. В их жизни больше не будет ни очагов, ни домов. А туда, где есть очаги и дома – и матери с отцами, и люди, страшащиеся всего, что таится во мраке за дверями их домов, в темном лесу, – туда сестры будут приходить. Будут наблюдать и ждать.

И они будут плыть по воздуху и прятаться. Будут карабкаться по скалам и ползать по земле. Скользить во тьме и манить во сне.

Сестер не поймают. Никогда. Теперь им надо проявлять осторожность. Деревни ополчатся против них. Сестрам придется уподобиться волкам. Уподобиться Зверю. Хорониться в лесу. Охотиться только по ночам.

Ночь хороша. В ней расцветает страх. Страх послужит сестрам пищей, и никогда не постигнет их голод.

Часть 2 Поскорей закрой-ка дверь

Глава 5

В последующие дни Алис делала то, что ей велели, переходя от полного безразличия к урагану чувств. Ей хотелось спать, но сама мысль о сне была ей ненавистна. Каждый раз, когда девочка открывала глаза и видела по-прежнему чужие стены, они служили ей лишь напоминанием, что дома у нее больше нет. Мама и папа умерли. Мамины руки никогда больше не погладят ее по голове, не накинут на нее ночную рубашку и не поставят перед ней утром чашку чая с молоком.