Пожар сердец - [39]

— Нет. Я бы рассказала тебе, если…

— Да, конечно, — хмуро произнес он, убирая мускулистые руки в карманы потертых черных Джинсов. — Через пару дней съемки закончатся, все разъедутся по домам, и мы тоже. Сегодня же я позвоню ему и узнаю, нет ли каких новостей. Если нет, то я скажу Джонсу, что мы снимаемся с места и писать на этот адрес больше нет смысла. — Что-то рассчитывая в уме, он посмотрел на Аннетт. Она стояла в шаге от него с глубоко несчастным видом — еще минуту назад их души соприкасались, а теперь он отдалился от нее, снова заковав сердце в непробиваемую броню. — Иди к автобусу, — кратко приказал он. — Я разберусь с делами и приеду в отель позже.

И как всегда, она подчинилась.

…Сидя в автобусе и глядя в окно взглядом узника, обреченного на мучительную смерть, Аннетт печально подумала: нет, никогда мне не разгадать этого человека, в котором так тесно сплетены ласка, тепло солнечного дня и холод суровой морозной ночи.

Кто-то бесцеремонно плюхнулся рядом с ней на сиденье, и Аннетт раздраженно закусила губу — опять этот Фред Хаксли!

— О чем это ты секретничала с нашим господином и повелителем? — поинтересовался он, словно имел на это право.

— Так. — Аннетт пожала плечами, прекрасно зная, что Фред задал вопрос, который давно у всех на языке, и теперь каждый член съемочной группы, включая последнего статиста, ждет, каков будет ответ. — Семейные дела. Саймон как-никак мой кузен, — спокойно добавила она, но Фред не удовлетворился таким объяснением.

— Хм. — Он помолчал, ожидая от нее другой версии, потом заговорил, вкладывая в каждое слово беззастенчиво наглый намек: — Все свидетели — я люблю Саймона, как родного папу, но готов спорить на последний цент: если бы это я стоял на краю скалы, он бы и пальцем не пошевелил ради моего спасения и уж, конечно, не побелел от страха.

Аннетт растерялась, но Патриция поспешила ей на выручку.

— Да. Он крикнул бы: стой, где стоишь! Отсюда первоклассный ракурс! И приступил бы к съемке, — весело предположила она.

Взрыв коллективного хохота сотряс стены автобуса, и Аннетт благодарно улыбнулась Пат, подсевшей к ней с другой стороны.

— Спасибо.

— Ну что ты, я твой должник — сегодня ты буквально спасла мне жизнь. — Но, — она внимательно посмотрела на Аннетт, — я заинтригована не меньше других поведением Саймона, хотя и предпочитаю держать соображения на этот счет при себе.

Аннетт уловила ревнивые нотки в ее голосе — кто может понять женщину лучше другой женщины, а тем более соперницы? — но склонила голову, отгородившись ширмой волос от всего мира.

Какая же я дура, совсем запутавшись, горько подумала она. Пат неспроста ревнует. Между ней и Саймоном что-то есть, они любовники — это ясно как Божий день! Глупо думать, что Саймон, этот светский лев с репутацией сексуального плейбоя Голливуда, увлекается такой пустышкой, как Маргарет, когда рядом есть Пат — великолепная красавица с умом математика и роскошным телом Венеры.

Она украдкой тяжело вздохнула. На фоне шикарной Патриции, подумала она, наверняка я кажусь Саймону жалкой серой посредственностью… Аннетт тихонько шмыгнула носом, чувствуя, как заныло ее бедное измученное сердечко…

Глава девятая

Вечером актеры и съемочная группа устроили вечеринку по поводу окончания съемок. Все было прекрасно — и хрусталь бокалов с шампанским, и сверкающие туалеты дам, и горящие свечи, расставленные тут и там в небольшом гостиничном зале, создающие теплую и интимную обстановку. Тонкий смех порой заглушал громкую музыку.

Веселье было в самом разгаре, когда в дверях неожиданно появился Саймон — в темных узких джинсах, белой рубашке, небрежно расстегнутой у ворота, в обычном черном пиджаке он выглядел так загадочно, что невольно напоминал Мефистофеля.

Все замерли, кто-то спрятал под стол пустые бутылки из-под джина. Обычно Саймон не терпел пьяных пирушек и устраивал провинившимся разнос, но сегодня он был до странного благодушным.

— Можете смело расслабляться, ребята. — Он криво ухмыльнулся. — Завтра в съемках занята только Патриция, поэтому… — последовал разрешающий взмах рукой, — поэтому веселитесь и отрывайтесь по полной программе. Я разрешаю.

Аннетт проследила за ним тревожным взглядом — с легкой грацией леопарда он миновал группки веселящихся людей, сел за столик, полускрытый от посторонних глаз декоративной колонной, и, щелчком подозвав официанта, заказал бутылку хорошего вина и ужин. Девушка незаметно наблюдала за ним: он молча ужинал в полнейшем одиночестве, чуть наклоняясь к тарелке, и тогда его смуглое, осунувшееся лицо озарялось светом свечи. Он даже не подошел ко мне, с грустью подумала Аннетт.

Словно девочка перед первым свиданием, целый час перед вечеринкой она провела у зеркала, пытаясь придать себе должный вид, чтобы только понравиться Саймону, и теперь проклинала себя за это. Ему наплевать на меня, мрачно решила она, одетая в облегающее платьице из темно-шоколадного шелка. Аннетт не рискнула надеть лифчик, поскольку вырез платья был слишком глубоким, и теперь чувствовала себя неловко: с каждым взволнованным вдохом ее груди плотно обтягивались блестящим материалом, под которым слишком явственно проступали горошинки сосков. Она тряхнула головой, позволяя отливающей сусальным золотом гриве волос упасть на плечи.